У мироздания прескверное чувство юмора, и лишний раз давать ему повод посмеяться над собой - признак какого-то особенно изощрённого мазохизма и патологической к себе нелюбви.
Всё только-только начало приходить в норму, Эрвин не успел ещё толком прийти в себя после изнурительной тяжбы, связанной со внутренним скандалом министерства обороны. Небольшие трудности по поводу конфликта в Дании, там ещё был как-то увязан персонально министр, но по понятным причинам его фигуры Эрвин не касался даже случайно. Мечты о карьере политика младший Розенблатт оставил несколько лет назад, но нырять в неё с головой всё равно приходилось с завидной частотой. Это совсем не печалило, но изрядно утомляло.
Проснуться сегодня пришлось не по звонку будильника, а из-за требовательно тренькающего коммуникатора. Часов с пяти утра телефон рвали перепуганные коллеги. Конечно, о случившемся вчера Эрвин был в курсе. Он не питал иллюзий относительно того, что буря не разгуляется в первые же дни, но втайне всё-таки надеялся, что удастся избежать личного участия хотя бы поначалу. Нет. Первый же звонок ещё до рассвета разрушил все мечты.
В восьмом часу Эрвин уже сидел в своём кабинете и методично поглощал кофеин. Конечно же, в новостях об этом не скажут до последнего. В благословенной Германии всё всегда должно быть прекрасно, а, если что-то выходит из-под контроля, правительство разберётся с этим в два счёта. Так должны думать люди. В некотором смысле это оболванивание нации, но… об этом Эрвин подумает чуть позже.
Что-то вырывает Эрвина из трясины собственных беспорядочных мыслей. Оказывается, это Джинни – простите великодушно, Вирджиния - успела похитить опустошённую кружку и заварить новый кофе. Умница. Быстро и незаметно, как тень, она успевала всё на свете и даже больше. Все документы, коль скоро ими занималась Джинни, были составлены идеально, лежали на своём месте и подавались по первому зову. Всегда расторопная, вежливая, тактичная, ни разу в жизни не опоздала, не забыла напомнить о важной встрече и не уничтожила посредством шредера ни одной важной бумажки. И её юбка всегда была ровно такой длины, чтоб задержать взгляд на аккуратных белых коленках ровно настолько, насколько нужно, чтобы не потерять мысль. Впрочем, нельзя сказать, что становилось скучно:  лучше уж быть уверенным, что секретарша не устроит катастрофу местного масштаба, чем жаловаться на однообразие.
Вирджиния не спросила напрямую, но вопрос повис в воздухе, как Дамоклов меч. О том, что убит начальник Гемайншафт, молчали во всех коридорах. Канцлер не спешил давать распоряжений и, казалось, игнорировал проблему. Тайная полиция разом растерянно замерла, как потерявшая маму кучка щенят. Слух давно просочился в народ, но оставался только слухом, ничем не подтверждённым, но уже передающимся из уст в уста. Самая большая опасность исходила сейчас от писак: если им что-то станет известно раньше, чем властям, сдерживать поток информации станет невозможно.
Никто ещё не давал Розенблатту задания расследовать это дело, но начинать следовало уже сейчас. Если не удержать в узде тружеников пера и диктофона, никакой папочка Эрвина не справится с лавиной сенсаций.
Самой заметной фигурой, почтившей давеча своим присутствием все голубые экраны жителей Германии, была скакавшая между трупами в сквере у Бундестага фройляйн Бухгольц, всенародно любимая и больше известная как малышка Ини. Лицом вчерашнего дня была определённо она, значит, стоило плясать в её сторону. Сладкое личико Ингрид Бухгольц ежедневно появлялось в эфире DNM в компании одного интересного молодого человека, чьё мнение на национальном телевидении было далеко не последним. Вероятно, общественность не слишком хорошо догадывалась о том, какой же большой курятник – верхушка власти Германии и интеллектуальная элита Берлина. Вряд ли известный телеведущий обрадовался бы, если б все до последней домохозяйки принялись судачить о том, что они с генпрокурором знакомы – буквально – с ясельного возраста.
- Вирджиния, если тебя не затруднит, - Эрвин поднял глаза на всё ещё ожидавшую указаний девушку, - назначь от моего имени встречу герру Хаузеру. Скажи, что дело не терпит отлагательств, и я желаю видеть его как можно скорее.
Дважды просить секретаршу не пришлось. Что ж, это меньшее, что можно сделать сейчас.

Отредактировано Erwin Rosenblatt (2013-05-05 19:14:20)

Чем была ценна Джинни - кофе она варила самостоятельно, а не бегала через улицу в забегаловку, и приносила его ровно в тот момент, когда было нужно. Наслаждаясь вкусом виртуозно состряпанного секретаршей напитка, Эрвин даже чуть потерял счёт времени. Когда он поднял глаза на круглый циферблат прямо над дверью, оказалось, что до встречи, которую он сам же назначил, оставалось десять минут. Невелика беда, учитывая что кафе находится через улицу от здания прокуратуры, но всё же повод поспешить.
Наказав Вирджинии всех впускать, никого не выпускать, Эрвин намотал вокруг шеи толстый шарф, накинул на плечи плащ, в каких обыкновенно щеголяют ФБРовцы в британских сериалах, и запер кабинет. Вирджинии предстояло удерживать предположительный наплыв желающих его увидеть в приёмной. Но она умница, справится.
От взгляда на часы до того момента, как Эрвин отодвинул стул в кафе, прошло одиннадцать минут. Даже за опоздание можно не считать.
Каспар выглядел предельно несчастным даже издалека. Едва перевалило за десятый час утра, и вероломное выдёргивание из тёплой постельки, похоже, весьма огорчало телезвезду. Присутствовали небольшая растрёпанность, чуть блуждающий взгляд, лёгкая нечёсанность - Хаузер более всего походил на подростка, девушка которого запаздывала на свидание.
Вообще-то Эрвин слышал о небольшом пикантном инциденте, учинённом Каспаром в отсутствие подружки (читай - сдерживающей силы) рядом. Ещё бы не слышать! Отец был просто взбешён распространением такой крамолы на государственном канале. Конечно, к поведению Хаузера-младшего придраться было трудно, он делал всё что мог, но...
Ложечки нашлись. Осадок остался.
Каспар, как и всегда, был беззаботен и одухотворён, несмотря на трогательно насупленное лицо. Молодой человек не нервничал и не ёрзал - славно, поговорить можно будет спокойно и без угроз. Для начала. Старые друзья же в конце концов, до чего же прекрасная вещь - лояльность и взаимовыручка, если уметь ими пользоваться.
- Эй, - негромко окликнул Эрвин, опускаясь напротив Каспара, - Давно не виделись. Рад, что ты всё же пришёл. Джинни сказала, что ты не очень-то обрадовался. Извини, что пришлось тебя разбудить. Но такое уж дело.
Розенблатт слегка оттянул указательным пальцем шарф, чтоб тот не слишком плотно обхватывал шею. Перед Хаузером стояла небольшая чашечка с каким-то десертом - мороженое вроде, Эрвин взглянул лишь бегло. Некоторые вещи не менялись: когда Каспару было лет шесть, можно было дать ему ведёрко мороженого, включить мультики и не бояться, что ребёнку приспичит хулиганить. Телевидение с детства его завораживало, а в сочетании со слабостью к лакомству было вообще идеальным оружием.
- Как самочувствие? Да, девушка, - Эрвин поднял руку и прищёлкнул пальцами, подзывая официантку, - кофе пожалуйста. Без сахара! - на этом интерес к девушке был исчерпан, Розенблатт снова обратил своё внимание на Хаузера, - Как там Макс?

- Так ты боялся, что тебя зачем-то хочет видеть дядя Карл? - Эрвин опёрся подбородком о ладонь, улыбаясь, - Понятно, ты испугался, что тебе наконец-то решили надавать по заднице. Но ты можешь не беспокоиться. Конечно, отец был не в восторге, но он же тебя знает. Ты у него вместо любимого племянника. Если с кем у него и состоится серьёзный разговор, то это с самим Баумом.
Вообще-то младший Розенблатт никогда не смотрел "Час". О ситуации в стране он был слишком хорошо осведомлён, чтобы относиться к передаче всерьёз. Строго говоря, и не приближенный к верхушке власти человек при достаточной смекалке и умении читать между строк мог бы со временем безошибочно отделить истину от туфты, которую тоннами впаривают бестолковому зрителю СМИ. Абсолютно честным по отношению к жителям государство априори быть не может, это утопия. Всегда должно быть что-то, допуск к чему простым смертным иметь не полагается.
То же и с законом. Иногда он должен быть пристрастен. Глаза Фемиды не даром скрыты повязкой - закон и впрямь должен быть слеп, но сам по себе, без человеческого вмешательства он не сможет работать. Там, где есть человеческий фактор - есть погрешность, и не использовать её в своих целях подчас просто неразумно.
Если кто-то занимает руководящее положение, он и должен руководить, мыслить, находить наилучшие пути решения. Механически, тупо воспроизводить привычную работу - удел ремесленника, черни, если мыслить архаичными образами. Жертвовать чем-то, что-то разрушать, по своей воле казнить или миловать - правители всегда должны совершать такие деяния, иначе право зваться правителями они получили случайно.
- Ну, это я для тебя старый друг, а Джинни - моя подчинённая. Как она, по-твоему, должна была меня представить? Ты, возможно, что-то превратно истолковал. И вообще, пора привыкнуть, что теперь в Берлине два важных... "герра Розенблатта". Хотя тебе, кажется, всё ещё трудно с этим смириться.
"Немудрено. Для меня Каспар тоже навсегда, кажется, останется старшеклассником, которому я помогаю сдавать правоведение."
- Впрочем, хватит. Я тоже успел по тебе соскучиться, но поболтать за чашкой кофе мы могли бы успеть в более спокойное время, Кас. Позволь говорить начистоту.
Улыбнувшись девушке, которая принесла молодым людям напитки, Эрвин слегка подул на поверхность кофе.
- Я слишком хорошо тебя знаю, чтоб не догадаться о твоих планах. Ты собираешься осветить теракт в сквере в центре, верно? Не удивлюсь, если ты уже и к убийству начальника Гемайншафт приглядываешься... Ай, не хлопай глазами, ты наверняка всё знаешь лучше меня. Твоя очаровательная коллега вчера так светилась энтузиазмом, что я решил, будто она наглоталась плутония. В общем, Кас, есть у меня к тебе просьба: придержите лошадей. Ты знаешь, мне придётся окунуться в эти дела. Будет очень неудобно вести параллельное расследование, особенно если кто-то решит всё делать публично.
Эрвин сделал небольшой глоток кофе и на секунду зажмурился: горячо.
- Скажи честно, могу ли я на тебя рассчитывать, или лучше сразу начать тебя уговаривать.

Отредактировано Erwin Rosenblatt (2013-05-07 23:41:27)

"Давай договоримся. Ты съедаешь все свои овощи и не мешаешь мне делать уроки. За это можешь смотреть мультики сколько хочешь, и тёте Тео я скажу, что ты вёл себя хорошо."
Ей-богу, годы шли, а не менялось ничего.
- Дался тебе этот оператор, Кас. Делать мне больше нечего, как сажать нерадивых водителей. Ну да, этим занимался мой отдел, но это не значит, что я пытался строить тебе козни. Хотя знаешь, этот новый мальчик, который всё увивается за твоей подружкой, и впрямь снимает гораздо лучше прежнего. Так что ты должен быть мне благодарен. Ну да ладно, ты сейчас начнёшь вредничать, я тебя знаю.
Эрвин отпил ещё горячего кофе, почти болезненно обжигающего пищевод. Впрочем, это было кстати: во время перебежки по улице Розенблатт успел слегка озябнуть.
- Папа ничего не задумал. Он вообще пока ничего не говорит. Пребывает в шоке, похоже. Или просто не спешит с выводами. В любом случае, он мне даже не звонил. Мои руки точно так же связаны, как твои. Я только-только спустил своих ищеек и сам ничего не знаю.
Мужчина слегка хрустнул плечами и снова подпёр голову рукой, уставившись Каспару в глаза.
- Ты не маленький, сам должен понимать, что в ходе разбирательств может вскрыться что-то, что обнародовать совсем необязательно. Представь: выступаешь ты с сенсацией, а кто-то наверху очень не хочет предавать такие сведения в руки средств массовой информации. Тебе же хуже будет, дружок.
"Хотя этот отовсюду выкрутится" - мрачно подумал Розенблатт - "Так извернётся, что останется с чистыми руками. Даже без помощи Макса."
- Впрочем, ты прав: сидеть сложа руки вредно. Давай-ка попробуем договориться. Не по-дружески, так сказать, а взаимовыгодно. Если тебе удастся что-то интересное и полезное накопать, в чём я не сомневаюсь, ты несёшь это в зубках взрослым. Мне или отцу. Или Максу, он точно не станет рисковать твоей и своей шкурой. Короче, без одобрения ты ничего не выпускаешь в эфир.
Предчувствуя бурление говн и волну возмущения, Эрвин поспешил продолжить, чтобы любитель перебивать не разразился бурей негодования:
- Взамен я гарантирую тебе любой эксклюзив, какой захочешь. В тот же момент, когда станет ясно, что можно рассказать общественности, ты это расскажешь. Если бы ты был не с DNM, я бы даже заморачиваться не стал. Чуть шаг в сторону - и Гемайншафт придут мне на помощь, объяснят, что такое хорошо. Но ты - другое дело. Тебе угрожать мне и в голову не придёт. Тебе нужно покровительство государства. Государству нужно представительство на телевидении. Понял, к чему я клоню?

Отредактировано Erwin Rosenblatt (2013-05-15 13:28:25)

- Знаешь, удивлён, что с такими помыслами некоторые считают тебя честью и совестью всего национального телевидения.
Эрвин тяжело вздохнул. Кажется, с этим самоуверенным мальчишкой никто ничего уже не смог бы поделать. Кто вообще мог повлиять на него? Явно не отец, причём ни один - не Макс и не Карл; неизвестно, как бы повёл себя этот наглец, стоя на ковре перед Энгельбером; быть может, Ингрид?
Тогда, вероятно, стоило действовать через неё. Жаль, Эрвин не знал, что девушка настолько свято верует в ангельскую чистоту канцлера и его подопечных, чтобы вообще допускать возможность сокрытия каких-либо постыдных фактов. По её мнению, таких фактов не существовало в природе. Но Розенблатт уже успел пожалеть, что не обратился к фройляйн Бухгольц.
- Твоя беда в том, что ты идеалист, Кас. Ты всё ещё живёшь в придуманном мире, где правда - не разменная монета, а совершенное оружие против любой несправедливости. Может, и оружие, да только такое, которое в любой момент оставит её владельца без рук - без ног, если неумело обращаться. Смирись. Как будто для тебя новость, что всё, доходящее до ушей народа, тщательно фильтруется. Цензурировать, впрочем, необязательно тех, кто успешно занимается самоцензурой. Честно слово, Кас, я искренне надеялся, что ты к этому числу принадлежишь. Что ты - представитель лояльной молодёжи. А с такими суждениями, прости, дорога в оппозицию. Ты же не хочешь мне сказать, что тебя испортила вседозволенность?
Эрвин фыркнул и наклонился к Хаузеру через стол.
- Ты слишком долго чувствовал себя безнаказанным, друг мой. Не спорю, за тобой стоят влиятельные люди, но самого влиятельного вздёрнут на воротах, если в нём появятся сомнения. Не заставляй меня сомневаться в тебе. Или ты считаешь, что намёками на своё могущество меня впечатлишь? Меня давно не впечатляет могущество. До сих пор единственное, что я в тебе считал действительно способным напугать - твоё умение держать аудиторию. Но это тебе не поможет, если оступишься. Лично я тебе ничего не сделаю, но ты наказываешь себя сам. Впервые вижу, чтобы кто-то с такой скоростью гнал к открытой могиле. Ты думаешь, зная твою позицию, я теперь скажу тебе хоть что-то? Или ты намерен меня шантажировать? - Розенблатт откинулся на спинку стула, криво улыбаясь. Похоже, кто-то совершенно точно ставил свои амбиции превыше многолетней дружбы и - о, ужас - блага государства. Что ж, и друг, и государство были готовы на такое предательство ответить.

- Прекрати орать, идиот! - гаркнул Эрвин сам на порядок громче, - Не устраивай здесь дешёвую театральную постановку! Чёрт, если бы я знал, что ты обернёшь всё в такой чудовищно низкий фарс, я бы вообще не подумал о том, чтобы сигналить тебе. Больно надо мне связываться с придурком, который пиздит направо и налево о таких вещах. Ты забыл, что это за страна и какой сейчас год? Я не буду тебе напоминать. Тебе давно не пять лет, хотя ты и прикидываешься дурачком. Ты всё знаешь, ты просто до сих пор не можешь смириться, что у тебя могут отобрать любимую игрушку, если ты будешь играться слишком шумно.
"Сопляк. Неужели он действительно ничего не боится? Всегда был умным мальчиком, что, что, ЧТО могло произойти, чтобы у него напрочь отшибло мозг?!"
Каспар так разозлил Эрвина, что тут едва не раздавил тонкие стенки чашки с кофе пальцами. Вальяжное поведение младшего Хаузера было почти как пощёчина. Только вот тактика "да ты знаешь, кто мой папа?!" в случае Розенблатта не работала.
- Если ты станешь неугоден, никакая публичность тебя не спасёт. Когда кого могла защитить народная лояльность? Любовь домохозяек и девочек-подростков не станет защитой от ледоруба в затылок или чего-нибудь подобного. Хотя ты даже не деятель. Ты гениальный демагог, Каспар. У тебя никогда не понятно, кто прав, кто виноват. Твоя лояльность - пустой звук, ты просто эгоист.
Странно было распинаться перед Хаузером, когда он снова включал режим "минус сорок - я пломбир". Когда ему было надо, он умел заливать себе воском уши и не слышать ничего.
"Броня в сорок три пальца. Засранец."
Терпеть пренебрежение к себе от смазливого телеведущего Эрвин был не намерен. Через секунду после того, как Каспар сжал губами сигарету, Розенблатт вцепился ему в воротник и притянул поганца к себе. Получилось даже протащить его по столешнице, в результате чего несчастная чашечка кофе всё же разбилась, будучи сброшенной на пол. В кафе, и так давно уже наблюдавшем бесплатный цирк, повисла гробовая тишина.
- Незаменимых нет. То, что ты ведёшь вечером ток-шоу, не значит ровно ничего. Если ты возомнил себя первым человеком в стране, ты крупно заблуждаешься. Ты даже не в первой десятке, всем будет наплевать, если ты однажды допрыгаешься. На то, что с тобой расправятся, будет насрать тем, кого заботит война, терроризм; собственное благополучие, наконец. Если ты всерьёз уверен, что можешь действовать только по своему разумению...
Эрвин трижды тряхнул Каспара - по одному разу на слово.
- ...ты. Себя. Переоценил.