В разряд рутинных дело Эриха и Хельги Гессе не попадало по двум причинам. Во-первых, едва тайная полиция нагрянула с обыском в квартиры подозреваемых в хранении экстремисткой литературы, как местная газетенка уже пестрела кричащим заголовком: «Потомки нацистов против диктатуры!».  Во-вторых, попавшие в поле зрения Гемайншафт действительно оказались прямыми потомками национального героя Германии. Такое стечение обстоятельств недвусмысленно намекало на провокацию, желание бросить камень покрупнее в лицо установившегося режима. Меньше всего Брауну сейчас хотелось появления слухов о зарождении второй RAF. Тайной полиции с лихвой хватало «Черного шторма» и Берлинского сопротивления. Появление новой фигуры на доске оппозиционеров не только прибавит панических и недовольных настроений среди народа, и добавит сомнений в хваленой стабильности режима. Какая, к дьяволу, стабильность, если радикально настроенные группировки растут как грибы после дождя? Набирают единомышленников среди военных. Кто может гарантировать, что завтра во время тренировочного полета истребитель ВВС не отклонится от курса и не разнесет здание Рейхстага? Кто будет в ответе за эти жертвы: оппозиционеры или государство, которое не смогло защитить свой народ? Майор был уверен, что все эти вопросы и еще уйма других,  уже крутились в головах еще не оправившихся после недавних терактов людей.
Лучшим способом пресечь возможные толки было публично опровергнуть, восстановив добрые имена пилотов ВВС, но… Хайдрих потер переносицу и перевел взгляд на протокол изъятия и протоколы допросов обоих задержанных.  Первый говорил, что в процессе обыска была изъята запрещенная к распространению на территории Германии литература, а в последних запротоколировано, что и Эрих Гессе, и Хельга Гессе признаются в хранении изданных на территории России книги «с целью узнать о своем известном родственнике со стороны страны-победителя». Майор машинально покачал головой. Глупость. Совершенно неприемлемая глупость, помноженная на доставшееся от именитого родственника упрямство. После возвышения Германии Россия залпами выплескивала бульварные книжонки с целью напомнить о нацистском прошлом и злодеяниях военных преступников, а эти дети решили, что найдут в них крупицу истины о лучшем летчике второй мировой.
Из размышлений о шатком и неясном будущем двух подающих надежды пилотов Хайдриха вырвал звук открывающейся двери. Завидев коллегу, майор отложил в сторону материалы дела, жестом указал Фолькеру на стул. Бегло взглянул на папку. Разговор он помнил, как и обстоятельства, предшествующие недавней проверке.
- Как я вижу, герр Андерсен, - Хайдрих откинулся на спинку кресла, испытующе глядя на Фолькера, - под заключением проведенной проверки стоит ваша подпись. Что же заставило вас передумать?

Отредактировано Heidrich Braun (2013-06-02 17:12:02)

Идея провести повторное расследование не удивила Хайдриха. Ситуация с оппозицией становилось хуже с каждым днем. К великому неудовольствию главы Гемайншафт и канцлера лично тайная полиция по-прежнему была на шаг позади.  События последних дней наглядно показали провал – а Браун воспринимал это именно так – деятельности тайной полиции. Провал, результатом которого стали жертвы среди гражданских и нарастающая снежным комом паника. Отдельного внимания заслуживал инцидент с изувеченным генеральным прокурором – как плевок в лицо системе. Черный шторм неприкрыто насмехался, говоря - смотрите, мы позволили ему жить, но мы можем добраться до каждого из вас. И доберемся…
Неудивительно, что после череды неудач, оперативники не пропускали ни одной возможной зацепки, но и у такого положения дел была обратная, худшая сторона. Чем тщательнее они зарывались в детали, тем больше была вероятность пропустить то, что творилось у них под носом. Поэтому Браун не торопился ни опровергать, ни поддерживать предложение своего коллеги. Целесообразность повторной проверки могла подтвердиться по результатам сегодняшнего рейда, о чем майор и сообщил Андерсену:
- Я просмотрю подготовленные вами материалы. Мы вернемся к этому разговору позже, после операции.
Предстоящей рейд мог стать кладезем ценной информации и позволить наконец-то подобраться ближе к сопротивлению. Браун слышал, как задействованные в операции сотрудники называли это удачей. Сам Хайдрих в фортуну не верил. Только в грамотное и потому дающее результат сочетание достоверной информации, приложенных усилий и ресурсов. Последних у Гемайншафт было не занимать, а информации – ровно столько же, как у озирающегося вокруг себя слепого. То есть ничего. И это в который раз заставляло Брауна скрипеть зубами в бессильной ярости.
Предстоящая операция была тщательно спланирована и подготовлена - после шестидневной слежки за двумя подозреваемыми было установлено возможное месторасположение штаб-квартиры сопротивления, и сейчас вокруг нее смыкались силы тайной полиции. Никто не думал, что дело окажется простым - оппозиционеры, как крысы, будут выгрызать себе любой путь на свободу.
Пока же автомобиль вез Хайдриха и двух его коллег к месту начала операции, и майор снова вернулся к получившему ненужную огласку делу:
- Эрих и Хельга Гессе… Или слишком хитрые, или слишком глупые. Что вы думаете по этому поводу?
Фолькер и Рудольф были знакомы с материалами дела, и Брауну было любопытно узнать их мнение. Даже несмотря на то, что для себя он уже все решил.

К тому моменту, как Андерсен и Браун вышли из здания, Рейнхардт уже был в машине, а ключ – в зажигании. Ровно за минуту до этого автомобильная рация сообщила, что оперативная группа прибыла на место. Майор велел продолжать наблюдение и ничего не предпринимать и прервал связь. Кивнув приближающимся коллегам, он дождался, пока они сядут в машину, и плавно вдавил педаль газа. Вести самому было приятно – это давало ощущение контроля.

Когда прозвучал вопрос Хайдриха, Рудольф отозвался не сразу, предоставляя возможность высказаться напарнику. Наградой ему стало чувство глубокого внутреннего удовлетворения, после того как Андерсен поделился своей точкой зрения.

– Фолькер снял ответ у меня с языка, – усмехнулся Рейнхардт, выворачивая на боковую дорогу. – Были бы они хитрее, не попали бы в поле нашего зрения. Но судя по газетным заголовкам, кто-то очень обрадовался тому, что их заметили.

Растреклятые журналистишки обладали потрясающей способностью просовывать свои носы в такие щели, к которым и подобраться-то, казалось бы, невозможно. Рудольфа иногда посещала мысль, что их штампуют на каком-нибудь особом журналистском заводе, и всех, как одного, выпускают оснащенными специальными утончающимися и удлиняющимися носами для улучшенного проникновения в труднодоступные места. Была б его воля – обрубил бы под корень. А еще лучше – выдрал бы вместе с корнем.
Однако сейчас стоило подумать не об этом.

– Приехали, – констатировал Рейнхардт, глуша мотор.
Скучающие оперативники при появлении офицеров подтянулись и приняли деловой вид, один из их числа шагнул вперед и отдал честь.
– Старший опергруппы, лейтенант Штигльбруннер.
– Докладывайте, лейтенант.
– За последние один… – Штигльбруннер вскинул руку, бросил взгляд на часы и поспешил исправиться: – двенадцать минут никто не пытался покинуть периметр. Никакой активности в районе объекта за это время не зафиксировано.
Рудольф невольно вспомнил свою первую встречу с лейтенантом и в мыслях отметил, что тот  сумел извлечь для себя урок из ошибок прошлого. Похвально.
Майор кивнул и взглянул на коллег.
– Надеюсь, они там не перемерли от страха. Было бы обидно потратить столько времени впустую.

По ощущениям Рейнхардта, в Кройцберге никогда не бывало слишком тихо, ни днем, ни ночью. Объект, который они собирались брать, не соответствовал этим представлениям ни на йоту. Напротив, он хранил безмолвие и торжественную неподвижность, застывший в напряженном ожидании, настороженный, следящий за внешним миром десятками пар невидимых глаз. Он казался мертвым и безлюдным, но Рейнхардт знал, что это не так. Наблюдение за этим тихим складским комплексом велось не один день, и наблюдение показывало, что люди там есть. Рудольф обвел взглядом доступную часть пространства.

Вытянутая в длину прямоугольная коробка низкого, высотой в два этажа, невнятно-серого здания, четыре подъезда для грузовых фур. Небольшая административная пристройка с торца, напрямую соединенная со складом. Немые окна частью заклеены, частью заколочены. Пожарная лестница на крышу.

– Ставлю десятку на то, что они в пристройке.
Но стоит спугнуть – полезут из всех щелей, как тараканы.

Звуки выстрелов рикошетом отскакивали от размалеванных стен, гулко разносились по обманчиво тихому Кройцбергу. Где-то, опасливо выглядывая из окна,  добропорядочные граждане уже набирали номер полиции, и это означало, что очень скоро могли появиться и вездесущие журналисты.  Хайдрих понимал, что огласки в этом деле избежать не получится, но сейчас появление представителей современного лепрозория – средств массовой информации - было крайне нежелательно.
Сняв с предохранителя пистолет, Хайдрих двинулся вслед за второй группой. Перед этим он поймал удивленный взгляд одного из оперативников, остававшихся за периметром склада на случай незваных гостей. Майор мысленно усмехнулся – видите, ребята, насколько серьезное дело, раз даже кабинетные работники взялись за оружие.
Браун шагнул в узкий темный проем в автоматических воротах. Секунду назад там еще звучали выстрелы, а сейчас оперативник уже фиксировал пластиковой стяжкой руки совсем молодого парня с выражением бессильной злости в глазах. Он уже понял, что для них революция отменяется  – все они отправятся в застенки тайной полиции: в гробах или в наручниках. Кому уж как повезет.
В паре шагов от них, прислонившись к металлическому ящику, на происходящее взирал застывшим взглядом еще один юнец. Бездумно потраченные жизни. Это было не сожаление – сухая констатация очевидного факта.
Группа зачистки двинулась дальше, вглубь склада, а Хайдрих, держа оружие наготове, быстро поднялся по металлической лестнице, ведущей в надстройку под потолком. Ударом ноги выбил дверь и… вот теперь настала пора Брауну удивляться.
Дети. Десяток или около того – точно не сказать из-за слишком скудного освещения. Откуда, дьявол подери, здесь дети? Нехорошее предчувствие шевельнулось в сознании Хайдриха. Шевельнулось и затихло, уступая место инстинктам, которые внезапно забили тревогу. Темный комок в глубине комнаты пошевелился, и стало совсем тихо. Слишком тихо. В темноте коротко блеснул металл, и Хайдрих выстрелил. Не медля, не раздумывая, практически не целясь. С глухим звуком на пол упал пистолет, и человек завалился на бок. Не опуская оружие, Хайдрих приблизился к уже мертвому стрелку. Мужчина. Будь он чуть более быстрым, и на полу лежал бы Браун. Собственная невнимательность неприятно удивила. Засиделся, - не без досады мысленно охарактеризовал свой промах. Большее ее поражала только почти осязаемая тишина – никто не издал ни звука.
Хайдрих вернулся на лестницу, захлопнул за собой дверь, заблокировал ручку наручниками и затем спустился вниз. Снова вернулась ощущение, что что-то не так.

Вернувшись в коридор, Рейнхардт поймал взгляд напарника – не вопросительный, но ожидающий. Скрыть свое разочарование от Фолькера Рудольф даже не пытался. Во-первых, все равно заметит – несмотря на собственную сдержанность в проявлении эмоций, Андерсен всегда отличался наблюдательностью в этом отношении, да и знали друг друга они уже давно. А во-вторых, смысла не было. Фолькер качнул головой, Рейнхардт ответил ему скептическим взглядом – безмолвный диалог состоялся. Они оба прошли дальше.

Несколько оперативников суетились у закрытого контейнера. Потом понеслось: собачий лай, выстрелы, разлетающиеся в стороны листовки, окрик Андерсена. Пальба прекратилась.

– Женщины, собаки… не хватает только стариков и детей, – пробормотал Рейнхардт. Наклонившись, он поднял лист бумаги, который отнесло сквозняком к его ногам. Ну разумеется: антигосударственная пропаганда. – Надеюсь, хотя бы станок, на котором это отпечатано, мы здесь найдем.
– Уже нашли, сэр. В соседнем блоке, – поделился стоявший к нему ближе других боец.
– Хорошо. – Рейнхардт кивнул, складывая листовку и пряча ее в карман. Для отчета.

В течение всего этого времени одно из подстреленных животных визжало от боли где-то в темноте, где его настигла пуля. Слушать это было невыносимо.
– Может, кто-нибудь уже добьет эту псину! – рыкнул майор оперативникам. Все тот же боец покрутил головой и дважды выстрелил наугад в темный угол. Ничего не изменилось. Рудольф с трудом подавил вздох.
– Отставить.
Из-за слабого освещения он и сам ничего толком не видел. Зато слышал отменно, и потому пошел на звук. Собака билась у стены, возле нагромождения дощатых ящиков, в безнадежных попытках подняться и сбежать от боли, отчаянно скуля и задыхаясь от ужаса. Один выстрел, и она затихла.

Рейнхардт повернулся и пнул ближайший ящик. Пустой – но что-то за ним пошевелилось. Оружие в руках майора было немедленно направлено туда, ящик от нового толчка полетел в сторону.
– Пожалуйста, не стреляйте!
Двое мальчишек. Младшему лет десять-двенадцать, старшему не больше двадцати. Вероятно, братья. Мелкий смотрит враждебно, второй вроде поумнее – начал осторожно выпрямляться и сам, не дожидаясь приглашения, поднял руки. Хороший мальчик.
– Вы одни?
Парень заколебался, но кивнул.
– Где остальные? Сколько вас здесь?
– Я не знаю, сэр. Видел только, что детей повели наверх.
Отлично. Просто превосходно. Если об этом пронюхают журналисты, завтра в газетах появятся заголовки в духе «Гемайншафт воюет с детьми». Рудольф скрипнул зубами.
– Руки за голову, оба. Медленным шагом на центр помещения. Лейтенант, принимайте.

Обернувшись, Рейнхардт увидел то, чего никак не ожидал увидеть: Фолькера с щенком под мышкой. Несмотря на накатившее минутой ранее раздражение, Рудольф дернул уголком губ, подходя к напарнику.
– Не думал, что ты любишь собак, – вполголоса обронил он.
Где-то в глубине склада прогрохотала одинокая автоматная очередь, и снова стало относительно тихо.