Перроны вокзалов, и правда, видели больше искренних поцелуев и слез, чем загсы и романтические свидания... Наверное, всему виной ощущение безвозвратности... ощущение, что очень скоро что-то важное останется позади, перечеркнутое поперечной решеткой шпал, смытое тысячами киллометров, просто оставленное за окном, уходящего поезда... В такие моменты нужно успеть все... сказать, что, возможно, долго держал в себе, поцеловать того, о ком мечтал долго время, попросить прощения, если завинил, потому, что другого шанса уже может не быть в принципе... едва раздаться оглушающий гудок состава и его колеса со скрежетом начнут набирать скорость, оставляя прошлое в прошлом...
У Геттин такого не было. Никто не пришел вытирать белым платком слезы, махая им на прощение, догоняя окошко медленно покачивающегося вагона, никто даже не пришел сказать напутсвенных слов «вести себя хорошо и быть умницей». Родители были счастливы, что их ребенок в надежных руках, теперь будет женой Самого зам министра, ею можно будет гордиться и рассказывать соседям, муж угрюмо сидел напротив, как обычно больше внимания уделяя своим мыслям, нежели ей. Все, кто мог прийти ее проводить, был Гантер, тот, кто понимал ее полностью, делил радости и печали, способный с сожалением поцеловать на прощание. Но, увы, его встреча, здесь, на вокзале с Оллардом была крайне не желательна, девушка даже боялась ее, совершенно не зная, как отреагирует ее муж на появление «врага народа». Она простилась с ним мысленно, еще дома. Геттин привыкла общаться с братом именно таким образом, просто рассказывая ему все, что наболело у себя в сознании, ощущая, что он слышит и понимает, хотя связь  была утеряна очень давно... еще с появлением Олега в ее жизни. Но печалиться не было времени. Фрау Ланге, увы, не было особо за чем сожалеть в Дрездене, хотеть вернуться обратно, разве что, поведать родителей, хотя она сильно сомневалась, что кто-нибудь ее туда отпустит... по крайней мере близжайшее время. Но этот перевод в Берлин открывал новые горизонты... Нет, вовсе не для Олларда, хотя она действительно была рада, что наконец-то его амбиии и ощущение недооцененности руководством будут вознаграждены достойным повышением... Геттин искренне надеялась, что это не сможет не сказаться на его моральном состоянии, немного успокоить, удовлетворить что ли... Она все еще верила, знала, что Олег может быть другим, хоть немного... но другим... Но ей самой, сухой, практически приказ, как при введение военного состояния в стране, собирать самое необходимое для переезда, принес некую долю надежды и радости, надежды на хоть какие-то изменени в жизни. Берлин – это был шанс, шанс, что все может быть по-другому...
Оллард медленно подошел к девушке, наклонившись, от чего Геттин непроизвольно опустила глаза, сжавшись внутри. Его взгляд был уверенным, но в чем-то взволнованным, или даже нет, одержимым... она не раз его видела, помнила каждой клеточкой своего тела, своего сознания, начиная интуитивно бояться и подрагивать... хотя сколько времени прошло... хотя она успела к этому даже привыкнуть... но это чувство страха в такие минуты, как предатель, выползало наружу, совершенно непроизвольно... Геттин выдохнула, едва мужчина поднял чемоданы, даже позволив себе некое подобие облегченной улыбки. Он насколько был непредсказуемый, что изучить, предугадать реакцию и дальнейшие действия порой не могла даже она, та которая была с ним почти восемь лет. Девушка поднялась, молчаливо последовав за мужем к краю перрона, немного нервно всматриваясь в приближающиеся вдали огни состава. Вот он... – Геттин с облегчением вздохнула,  - путь в лучшее будущее...
Поезд со свистом взвыл оповещающим о своем прибытии гудком, заметно притормаживая, заставляя лишь считать вагоны, по инерции желая найти свой. Хотя, Геттин совершенно не знала, какой у них номер вагона, они не обсуждали практически детали поездки с Олегом... Хорошо, хоть город знаю... –усмехнулась про себя девушка, медленно идя за мужем в нужном направлении. Ей никогда раньше не приходилось ездить в подобном вагоне, даже более того, те прокуренные, гразные купе общественного транспорта, в которых ей доводилось бывать,  были совершенной противоположностью дорого VIP купе. В нем даже пахло по особенно, точнее почти ничем не пахло, что уже было немыслимо странно, едва прослеживались нотки свежей краски и новизны грубого сукна, покрывающего сидения. Вогон вот-вот, скорее всего, был спущен на рельсы, приготовленный перевозить лишь исключительные верствы населения… как символично… все по-новому.. – подумала Геттин, стряхнув со светлого воротника пальто мокрые снежинки, уже успевшие стать обычными каплями воды. Девушка разделась, чуть поежившись от легкой прохлады в вагоне, немного удивленно вскинув брови на цыфровую панель кондиционера, но промолчала. Она привыкла молчать, даже если ей что-то не нравилось… порой, так бывало проще. Девушка села на против Олега, заметно наклонившись вперед, чтобы раздвинуть багрово-красные шторки на окне. Они странным образом нагнетали обстановку, создавая какой то абажур яркого свечения, отбиваясь на стенах, как в дешевом борделе… хотя от куда Геттин было знать как там, но факт оствался фактом… Она перевела взгляд на мужа, немного грусто поджав губы… снова читает.. меня словно нет… Хотя порой фрау Ланге и правда желала, чтобы ее не было, но не сейчас… Ее душа была полна надежд…
- Оллард, - девушка редко называла мужа новым именем, еще никак не привыкнув, не успев довести это до автоматизма, - надеюсь, к ночи не разыграется метель,  - она кивнула на падающий за окном снег, решив выбрать нейтральную тему для начала разговора, но тем не менее, хоть как-то привлечь внимание мужчины, - чтобы мы успели добраться до Берлина…