До официального выпуска книги оставалось чуть больше недели, и всё же Ингрид подсуетилась и заказала себе экземпляр книги прямо из редакции: вслепую говорить с фрау Кёниг не хотелось. Ей прошлая работа, выстрелившая одновременно с закрытием границ Германии, произвела на Ингрид благоприятное, но нейтральное впечатление: по мнению ведущей, там было довольно много прописных истин, однако как средство формирования у народа правильной точки зрения - годится.
Сложно, кажется, было найти более злободневного автора. Новая книга была посвящена оппозиции в самых радикальных её проявлениях. Трудно поверить, что несколько лет назад недовольные не были ещё приметой повседневности. Ингрид помнила волнения тринадцатого года, вызванные недовольством масс относительно избрания Энгельберга. Она помнила череду беспорядков, учинённых студентами, когда немецкие войска были введены в Швецию. Помнила волну насилия, на целую неделю захлестнувшую Берлин, когда сравняли с землёй Копенгаген. Народ не знал, против чего бунтовать, и находил малейший повод, чтобы критиковать любые действия правительства. Столько демагогии, как тогда, со стороны оппозиции не было слышно никогда. Иной раз Ингрид казалось, что все, кому припекает, нездоровы, больны, им срочно требуется помощь если не врачей, то хотя бы автомата. Жечь машины в собственном городе, пытаться добраться до тех, кто кормит народ и заботится о процветании нации - дурнее и не придумаешь.
И всё же те протесты и бунты были единичными вспышками гнева и актами неповиновения. Остановить возвышение Германии  не удалось, теперь они хотели уничтожить её на пике развития. Антигосударственная преступность приняла организованную форму, теперь каждый подросток слышал, что такое "Чёрный шторм".
В заготовках к будущему эфиру Ингрид написала: "Мы не в безопасности - и это нужно признать. Паразитирующая на теле Германии болезнь не должна позволять нам расслабляться, однако это не значит, что мы должны жить в страхе и не бороться с этой заразой". Частично мысль отражала идеи книги фрау Кёниг, если только Ини их правильно интерпретировала.
К моменту встречи с писательницей Ингрид дочитывала предпоследнюю главу. Комитет цензуры не только закономерно одобрил выпуск книги, но и уже рекомендовал её к прочтению. Нетрудно было предположить, что вскоре ознакомление войдёт и в университетский курс, но до такого надо ещё дожить.
Карл Розенблатт в юбке, как называли иногда Минну Кёниг, была уже, наверное, на подходе к студии. Ингрид раскидала хлам, постепенно скопившийся за несколько недель старательного наведения беспорядка. У них с Каспаром был маленький, даже чуть тесноватый кабинет на двоих, впрочем, место для гостевого диванчика и зеркала в пояс оставалось. Стоявшие напротив два стола, мягкие офисные кресла, фикус-алкоголик, который ведущие регулярно поили недопитым шампанским - обстановка была даже уютная, а рабочую атмосферу поддерживали ряды папок, подшивки журналов и газет, полка с архаичными DVD-дисками. Обычное помещение, типичное для журналистов.
Оповещённая о прибытии фрау Кёниг, Ингрид была готова повернуться к ней в кресле, подняться и пожать протянутую руку.
- Добрый день. Поверьте, это абсолютно взаимно. Присаживайтесь. Может быть, чай или кофе? - двушка потянулась к кнопке селектора.
Дождавшись, пока гостья займёт место на кожаном диванчике, Ингрид вернулась на своё место.
- Очень рада, что вы нашли время приехать. Зная ваш плотный график, особенно это ценю и благодарю вас за проявленное доверие. Позвольте мне сказать: это абсолютно неформальная беседа, она ни к чему вас не обязывает, мы обговорим кое-какие моменты исключительно для общего удобства. Думаю, все заинтересованы в том, чтобы эфир прошёл удачно. Кажется, это будет первое официальное представление вашего труда после выхода? Анонсы были достаточно подробны, и всё же поа ознакомиться с содержанием могли не все. Надеюсь, вы не против, что я решила просветиться заранее? Уверяю вас, ни слова не просочится в открытый доступ без вашего ведома.