Возвращаясь после обеда с Эльзой в центральный корпус Гемайншафт, Рудольф намеревался закрыться у себя в кабинете и заняться монотонной бумажной работой для успокоения нервов, однако Провидение имело на майора другие виды.

Проблемы начались раньше, чем он дошел до своего рабочего места. Поздороваться за руку с коллегой из третьего отдела было плохим решением – Рейнхардт понял это, когда почувствовал, как ему в ладонь лег клочок бумаги. Что-то подсказывало ему, что вряд ли Клинглер таким конспиративным способом приглашал его вечером на пиво. Обменявшись с коллегой приветствиями, майор как ни в чем не бывало прошел мимо. Записку он развернул и прочел только у себя в кабинете. После этого Рудольф спрятал клочок бумаги во внутренний карман, запер дверь и выкурил две сигареты одну за другой. Потом он поднял трубку и позвонил в приемную канцлера.

Майор не был уверен, что Энгельберг примет его еще раз – в принципе когда-нибудь, не то что на следующий же день после гибели Айсмана. Напрашиваться на аудиенцию было с его стороны почти наглостью, но иного выбора не оставалось. Какая ирония: стоило убрать шефа Гемайншафт, как в нем сразу же появилась насущная необходимость.

Вопреки опасениям Рейнхардта, канцлер принял его в тот же день. Называть это удачей Рудольф не торопился: дело ему не нравилось, с какой стороны на него ни посмотри. Телефон Клинглера теперь стоял на прослушке; ребята из отдела связи проверяли последние звонки и готовились отслеживать новые, но ничего путного пока нарыть не успели. Однако повлиять на время встречи с герром Энгельбергом было невозможно: приходилось идти с тем, что есть.

К назначенному часу майор Рейнхардт находился в приемной канцлера. После того, как о его прибытии доложили, Рудольф прошел в уже знакомый кабинет, по-военному поприветствовал Энгельберга и замер. Первое слово всегда за канцлером. Впрочем, и последнее тоже.

Следуя приглашению канцлера, Рейнхардт подошел ближе и сел в знакомое кресло. От заявления, что Энгельберг рад его видеть, майору сделалось несколько не по себе, но выдержка, сознательно прививавшаяся годами, не изменила ему и теперь. Только чутье подсказывало, что, раз уж он до сих пор жив и надеется оставаться таковым еще какое-то время, о деле Айсмана и о своей в нем роли лучше забыть и никогда не вспоминать. Поэтому Рейнхардт сразу перешел к новой проблеме, которая и привела его сюда в этот час.

– Господин канцлер, появилась информация, что на вас готовится покушение, – без обиняков сообщил Рудольф, сразу обозначая причину своего визита – причину, которая, как он полагал, должна была Энгельберга заинтересовать.
Канцлер умел не только ораторствовать, но и слушать. Известие его, по-видимому, не слишком удивило. Во всяком случае, перебивать майора комментариями и вопросами герр Энгельберг не торопился, а потому Рейнхардт без приключений перешел к изложению подробностей.

– Сегодня после обеда я получил от сотрудника третьего отдела капитана Клинглера записку, из которой следует, что группа неустановленных лиц заставляет его совершить покушение на вашу жизнь, угрожая расправой его семье. – Рука Рудольфа плавно скользнула во внутренний карман, из которого он достал упомянутый клочок бумаги, развернул его и положил на стол перед канцлером. – Записка была передана мне тайно. Полагаю, Клинглер не решился известить руководство сам из опасения, что за ним наблюдают. Я взял на себя смелость доложить вам обо всем напрямую и не посвящать никого в детали во избежание утечки информации до ваших дальнейших распоряжений.

С изложением сути Рейнхардт закончил и теперь ждал от канцлера уточняющих вопросов и обозначения курса, которого следует придерживаться в решении этой щекотливой проблемы.

Канцлер либо решил не облегчать ему жизнь, либо хотел прежде сам как следует обдумать только что полученное известие и все взвесить. Пожалуй, для человека, которому за минуту до этого сообщили, что на него готовится покушение, последнее было вполне логично. Какими бы соображениями ни руководствовался г-н Энгельберг, слово он снова предоставил майору, а раз так, то надо было говорить.

– Прежде чем просить вас о встрече, я проверил информацию от Клинглера, насколько это было возможно за столь короткое время, – начал Рудольф. – Его родные действительно исчезли; где их держат, пока неизвестно. В настоящее время проверяются последние контакты капитана, но докладывать пока не о чем. Есть несколько вариантов дальнейшего развития событий. Клинглера можно сейчас же арестовать и тем самым избавить вас от опасности. – Уточнять, какая судьба в этом случае ждет семью капитана, майор счел нецелесообразным и излишним. – Однако это лишь вспугнет тех, кто вынуждает его действовать. Соответственно, нельзя исключать вероятности, что через некоторое время они попытаются организовать новое покушение и будут более осторожны.

Необходимость высказать канцлеру следующую версию вызвала у Рудольфа острое желание закурить, но отвлекаться было рано.

– Второй вариант предполагает большую опасность для вас лично в ближайшем будущем. Суть его заключается в том, чтобы не брать Клинглера немедленно, а воспользоваться имеющимся временем для того, чтобы найти тех, кто им манипулирует, и ликвидировать опасность на корню. Полагаю, при таком раскладе в нашем распоряжении есть еще день: ближайшая удобная возможность для покушения – похороны Айсмана, в том случае, если вы собираетесь на них присутствовать.

Помимо всего прочего существовала опасность, что найти «заказчиков» за сутки не удастся. Как-то же они вышли именно на Клинглера, состоящего в штате личной охраны канцлера и – какая ирония – отдела предотвращения покушений, а это вызывало подозрения, что информатор мог присутствовать в самой структуре Гемайншафт, поэтому действовать следовало вдвойне осторожно.

Глядя на Энгельберга, Рейнхардт раздумывал о том, что сейчас должно происходить в первой голове государства. Внешне канцлер оставался сдержан, спокоен и выражал свое согласие с услышанным, однако Рудольф понимал, что это еще ничего не означает, хотя бы потому, что у канцлера Германии имелись все основания для развития мании преследования и повышенного уровня недоверия к окружающим, особенно к тем из них, которые уже замешаны в тайных, но громких делах и приносят такие неоднозначные новости – в этом майор отдавал себе отчет, еще когда шел сюда. Служба в Гемайншафт всегда отличалась определенной спецификой: она не оставляла никакой возможности держаться в стороне и давала лишь иллюзию уверенности в завтрашнем дне, в то время как на деле любой из сотрудников мог однажды внезапно проснуться в камере или не проснуться вовсе – это была простая всем известная аксиома из числа тех, которым не принято придавать особого значения – примерно как вероятности, что на голову может в любой момент свалиться кирпич. Однако бывали моменты, когда не вспомнить о возможности подобного исхода было затруднительно. Впрочем, сам канцлер рисковал не меньше. Кому вообще может полностью доверять человек, занимающий такой пост? Ответ напрашивался неутешительный.

– Главное, чтобы все знали о вашем намерении там присутствовать, – уточнил майор, воздержавшись от советов. Судить об этической стороне вопроса в этом кабинете имел право только один человек.

Прозвучавшим из уст Энгельберга «мы» Рейнхардт не обольщался, но если канцлеру было угодно выразиться именно так – его воля. Однако сам вопрос оказался не из легких, и Рудольф задумался, прежде чем ответить.

– Майор Эрнст из первого отдела. Подполковник Гольдшнигг из пятого. Из моих коллег – майоры Браун и Андерсен. За этих людей я готов поручиться. Кроме того, у них нет близких, через которых ими можно было бы манипулировать, как это вышло с Клинглером.

Выбирать из названных лиц Рейнхардт сознательно не предлагал, ибо рассудил, что канцлеру Германии не потребуется его приглашение, если он посчитает необходимым ограничить число осведомленных офицеров. К тому же, секретность секретностью, а работать тоже кто-то должен.