В неизвестности время растягивается до бесконечности. Каждый день мог оказаться последним. Каждый проходящий мимо полицейский мог стать тем, кто отведет его в комнату исполнения наказаний… Неизвестность давила. Едва ли Эриху стало бы спокойней, если бы ему обозначили срок. Слово «спокойней» вообще звучало абсурдно. Покой придет после недвусмысленной развязки. Но Райхе ни разу не ловил себя на предательски слабовольном «скорее бы все закончилось». Даже отголосок мысли о неотвратимом финале все еще отдавался неприятным леденящим холодком и раздувал настоящий пожар из не желающей никуда исчезать злости. И Эрих бесился… Буйно и от души. Одна только мысль, что его пристрелят, как бешеную собаку, заставляла чуть ли не бросаться на решетку. Райхе безуспешно пытался напомнить себе, что где-то там есть живой Хольцер со своей семьей, где-то есть его брат. Наверное, есть - за все время в Гемайншафт он так и не узнал о дальнейшей судьбе ни Эдди, ни Фридхельма. Все бестолку – сознание наотрез отказывалось принять невеселый сценарий, в котором он был уже фактически труп.
У мироздания есть чувство юмора. Порой слишком паскудное, но все-таки… Нельзя не оценить – один из «Рихтгофена» в одночасье стал плевком позора на лице люфтваффе. Эрих не льстил себе, что он один такой особенный долбоеб – таких было много. Кто-то подыхал сам, кому-то помогали, а кто-то еще ждал своей очереди. Не обманывал он себя и на другой счет – в своем стремительном падении виноват исключительно сам. Пожалуй, как нельзя кстати подошла бы фраза, которую Райхе не раз слышал от Хольцера - по пьяни товарищ нередко вопрошал у жизни, когда та начнет его учить, а не просто ебошить мордой. Если бы не одно «но» - уроки запоздали.
Об особенном «статусе» заключенного знали и его тюремщики. И Эриху довелось в очередной раз убедиться в моральных качествах представителей Гемайншафт, когда полицаю-мудаку вздумалось пошутить. Тупоголовому барану показалось охуительно смешным заговорщицки спросить: «Ну как, готов?», а потом изобразить конвульсии от удара переменным током. Юморист получил перелом запястья, сотрясение мозга и оплачиваемый больничный, а Райхе - прикладом по морде, совсем как в старые добрые времена, и десятидневную путевку в подвал.
Но не сдался, не смирился. Не смог, хотя и понимал, что в этот раз обстоятельства его задавили.
Известие о том, что славный майор Рейнхардт желает его видеть стало неожиданностью. С того момента, как Эрих ступил на землю Германии, он его больше не видел. Да и не горел желанием увидеть. Перед кабинетом сопровождающий его полицейский снял с летчика наручники и пропустил внутрь. Сзади захлопнулась дверь… А где-то на периферии сознания промелькнуло еле заметное насмешливое: "Вот и все, долетался... Сейчас озвучат дату окончательной посадки."
От приветствия майора у летчика зачесались руки приложить его головой о стол. И не только за искрометный юмор. Райхе сдержался – затеять драку он всегда успеет, а пока ему было любопытно, какого хрена от него понадобилось  Рейнхардту. Однако все услышанное следом быстро заставило его усомниться в правильности своего решения.
- И тебе не хворать, майор, - зло ухмыльнулся летчик.
Эрих сел на стул, вытащил из щедро предложенной пачки сигарету и закурил, не торопясь отвечать. Первой мыслью было, что Рейнхардт просто решил поглумиться, но Райхе быстро смекнул, что практичная сволочь из Гемайншафт не стала бы себя так утруждать. Значит, цель все-таки была…  И что-то от него понадобилось. Что-то ценное, раз ему сходу нарисовали охрененно радужную картинку  счастливого будущего, где он живет долго и счастливо.
Заебись. Экое счастливое спасение! Он помогает великому рейху, рейх милостиво прощает смертнику все его прегрешения. Занавес. Надежда – очень действенный инструмент. Особенно подкрепленная не затыкающимся инстинктом самосохранения. Она заставляет действовать, толкает на безумные поступки и – что хуже – вынуждает верить. Слепо, без поправки на разум. Ну а вдруг? Вдруг, блядь, это то самое чудо? И всех ждет гребаный хэппи энд!
Вот только Эрих не поверил ни слову про амнистию. А обещание восстановления в звании ударило не хуже пощечины. Не первый день на свете – знает, как в блядском рейхе дела делаются… Тем более, майор в своей пламенной речи ненавязчиво намекнул на вероятное их развитие.
- У канцлера открылись шлюзы милосердия? Или тебе пошутить захотелось? – с нескрываемой иронией, наконец, заговорил Райхе. – Идите оба нахер.

Отредактировано Erich Reiche (2013-09-23 16:16:51)

А вот это было уже интересно… Единственная и любимая дочурка фюрера Энгельберга угодила в руки к террористам. Невеселый расклад для Гемайншафт, с кого спросят в первую очередь. Еще такое положение дел наводило на мысли, что полицаи не будут стесняться ни в методах, ни в средствах, чтобы прикрыть свои шкуры.
- Вот как… - заговорил Райхе и, не торопясь переходить к делу, небрежно поинтересовался. - И ничего не требуют взамен? Мира во всем мире или хотя бы, чтобы канцлер спрыгнул с крыши Рейхстага?
Связь он улавливал. Очень даже. Равно как и понимал последствия. И пока Райхе сыпал ироничными фразами и тянул время, он очень быстро соображал, как ему выбраться из очередного свалившегося на него дерьма.
Вариант, где он делает удивленное лицо, подкрепляя качественно разыгранное недоумение выразительным «Черный шторм? Нет, не слышал…» тут, увы, никак не прокатывал. Если уж тайная полиция заикнулась об экстремистах, значит,  какая-то зацепка у нее уже была. А про связь с Черным Штормом Рейнхардт мог узнать только из двух источников. Первым был гребаный Эдди Хольцер, который может забыть своих детей в супермаркете, но который с какого-то хрена запомнил неосторожно обороненную летчиком фразу. Почему-то, когда людям прямо в лоб говоришь завалить свое хлебало, они делают все наоборот, а некоторые уникумы еще и с завидным постоянством. А ведь наверняка хотел сделать как лучше… Доверчивый дурак.
Вторым мог быть Фридхельм, если тайная полиция только что набрехала Райхе, положила на свои обещания безнаказанной жизни Фридхельма и прибрала его к рукам. И не просто прибрала… По лицу Эриха пробежала тень. Вслух это не прозвучало, но подразумевалось - родственные связи снова сажали его крепкую цепь. Летчик очень хорошо понимал, что Гемайншафт будет дергать его брата до тех пор, пока Эрих не испустит последний вздох. А потом, скорее всего, отправит его вслед за ним.
Летчик стряхнул с сигареты накопившийся пепел и перевел взгляд на майора.
- Допустим, выход есть, - снова заговорил Райхе, окончательно отрезая себе возможные пути к отступлению. - Но видишь ли в чем дело, майор… Если я сейчас снова пошлю тебя нахер, ты притащишь сюда веское средство убеждения, и мы пойдем по недавнему сценарию. Только времени это займет больше, а результативность будет ниже - ты это и сам понимаешь.  Хельга Энгельберг тем временем может отправиться на встречу с господом, а потом полетят ваши головы.  И можешь не утруждаться напоминанием, что моя слетит еще быстрее.
Летчик усмехнулся и смял сигарету в пепельнице. Хреновые дела, с какой стороны ни посмотреть… Ходить вокруг да около бестолку, а пытаться ставить условия Гемайншафт…
- Зная, как работает ваша блядская полиция, я уверен, что моя посильная помощь приведет всего лишь к очередной отсрочке для Фридхельма, – прямо продолжил свои мысли Райхе. – Если ты действительно заинтересован, чтобы быстро вытащить Хельгу и стать национальным героем, я выведу тебя на Черный Шторм, но прежде мой брат покинет это уравнение и отправится доживать свои деньки где-нибудь подальше от Германии.

Отредактировано Erich Reiche (2013-09-26 14:03:52)

Пока майор отдавал приказания по телефону, Райхе снова почувствовал сложно преодолимое желание приложить его головой об стол.  Он не питал особых иллюзий, что полицаи сделают все именно так, что сам майор не даст отбой, как только Эриха отправят обратно в камеру. Но дальше вступали в действие так называемые обстоятельства непреодолимой силы. Летчик мог сколько угодно терзаться догадками, насколько слова Рейнхардта в действительности разойдутся с реальностью, но это было бессмысленно - на дальнейшие события Райхе повлиять уже никак не мог. На ближайшие четыре часа следовало забыть о Фридхельме и переключать внимание на собственные проблемы, а на повестке дня по-прежнему Черный Шторм, про который сейчас и жаждал услышать майор Рейнхардт.
- Ты же не будешь против, если через четыре часа я поинтересуюсь у него, как он долетел? – невозмутимо спросил Райхе.
Летчик вытащил из пачки еще одну сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил. Судьба снова подвела его к необходимости выбора между чужими жизнями, а заодно еще разок к тому, чтобы добровольно подписать себе смертный приговор. Чтобы наверняка и шутки ради. Не сказать, чтобы Эриха сильно давила моральная составляющая этого решения  – по большему счету ему было глубоко наплевать и на Анну, и на Хельгу, но он не мог отделаться от какого-то прочно поселившегося внутри гадливого чувства.
- Анна Волькенштейн, - после недолгой паузы спокойно продолжил Райхе. – Хирург общей практики в Шарите и по совместительству верный адепт Черного Шторма.
Знакомству с Анной Эрих обязан брату, но об этом Рейнхардту знать незачем. Райхе никогда не трудился скрывать свое отношение к политиканам и режиму, особенно после увольнения из люфтваффе, и когда ни к чему не обязывающие встречи Эриха и Анны перевалили полугодовую отметку, Анна неосторожно попыталась привлечь его и Фридхельма в некое общество ратующих за права и свободы немецких граждан, которым неожиданно оказался Черный Шторм. Оба Райхе предпочли не ввязываться в их мышиную возню против правительства, ограничились посильной помощью фройлян Волькенштейн. Но и об этом майору знать тоже незачем.
- Если она не причастна к похищению Хельги лично, есть вероятность, что она знает исполнителей.
Само по себе знание некого участника Шторма в сложившейся ситуации могло помочь, но не так быстро и эффективно, как требовали обстоятельства. Райхе это понимал, и Рейнхардт – тоже.
Блядь… А вот теперь стало погано.  Эрих очень ясно осознал одну незамысловатую истину – в своем стремлении повернуть ситуацию в нужную сторону ему приходилось просчитывать возможные действия гемайншафтовцев. Думать как они, а теперь – еще и действовать, как они.
- Пойдешь напролом, потеряешь время и вспугнешь штормовиков, - Райхе стряхнул накопившийся пепел и затянулся, давая себе еще несколько мгновений на паскудное понимание того, что он собирается сказать. – Я смогу убедить ее быть сговорчивой и вывести на исполнителей без лишних глупостей…
И все-таки слова давались ему очень нелегко. Слишком хорошо понимал, какие будут последствия. И как бы он не рассчитывал, что по ходу дела ему удастся что-то разрулить, сымпровизировать, на душе было мерзко.
Вся его жизнь – одна большая ебучая импровизация.
- У нее есть дочь.
Больше он ничего не сказал – большего и не требовалось.

Отредактировано Erich Reiche (2013-10-27 02:31:58)