• Имя:
Caesar Friedrich Mertens // Цезарь Фридрих Мертенс
• Возраст и дата рождения:
19/10/1993 // 26
• Место рождения, место фактического проживания на данный момент времени:
Германия, Берлин; там же и поныне
• Внешность:
• Характер:
Колба гортанно нагревается на медленном огне. Цезарь подносит пробирку, отсчитывая три капли. Рука дергается, и кислота заливает колбу до конца. Смесь шипит, разъедая пространство резким дымом.
Цезарь в ярости переворачивает стол, издавая практически звериный рык под дробный звон разлетающегося стекла.
Нестабильный.
Он нихрена не заточен под глубокие эмоции, скорее наоборот, весь на поверхности, веселый – видно, агрится – чувствуется на собственной шкуре. Иногда перегибает за последнюю чертову палку. Злится, сметая все дерьмо на своем пути, пока не отпустит.
Если уж выбирать из семи смертных, гореть ему синем пламенем именно за гнев.
Оборотная сторона всего этого трэша – Цезаря не сбить с его пути. Он всегда знает, чего и как хочет. Он же порвет любого, включая себя, в клочья, лишь бы добраться, добежать, если не в мочь – доползти до цели, но хрена с два он сдастся, так и знайте. Не умеет проигрывать и не верит, что с его способностями проиграть вообще возможно. Терминальная степень упорной убежденности в собственной правоте и собственном праве не прошибется никаким ломом, словом задеть – можно, бывает. Цезарь в ответ кулаками задевает обидчика.
Цезарь всегда за своих. Всегда. Не умеет просто по-другому, если принял человека, животное близко, будет отстаивать их честь и их интересы, пока не загнется. Он очень, очень верит в понятии чести, он знает, что только она и удерживает мир от последнего, тотального грехопадения. Свои ценности и свои идеалы он не променяет ни на что другое, никогда, хотя со стороны и кажется, что он скользкий, туманный, совершенно мобильный по сторонам принципов. Якоря где-то глубоко, сверху только постоянно меняющие скорость течения волны.
Он просто знает, как понравиться человеку, когда ситуация того требует.
Он не умеет снимать с себя ответственность за прирученных, когда пора их в расход.
Цезарь – фанатик в его наихудшем проявлении. Он циклится, он не просто не может перестать. Его бьет и колотит за высшие цели, он – как чертова белка перемалывает колесом всю свою жизнь в угоду идейному божеству. Абсолютно одновариантный, ему просто не дано рассматривать ситуации с разных сторон, видеть их грани и полутона. Все возможности он сводит в одну. Все вариации будущего игнорирует на раз-два.
Алкоголик от адреналина за бешенством воинствующего «я».
Умен, этого не отнимешь. Разбирается в одной-единственной области -- это уже ближе к диагнозам.
При прочих равных, ему давно уже пора сдохнуть.
Какого-то хуя Цезарь продолжает цепляться за жизнь.
• Биография:
HOLD ME WHILE I’M KILLING YOU
Определенно, родители Цезаря обладали своеобразно хуевым юмором. Редко кому в Хоэншёнхаузене доводилось носить пафосное имя императора, даже если эту древность за ненадобностью давно уже из истории выпилили. Однако, Цезарь привык быть благодарным за все, что получал (будь то пуля в морду, венерическое или десять марок – абсолютно одновариантно).
Так вот.
Огромное вам хреново спасибо, дорогие мама и папа, за то, что устроили Цезарю в детстве миленькую школу выживания и постоянную неизменную причину получить по щщам уже хотя бы за первое слово, начерканное в свидетельстве о рождении.
Нарываться – умение приобретенное и, по собственному мнению Цезаря, достаточно полезное. Где-то между изучением десятичных дробей он также получает неоценимый навык идеального замаха для хука справа; где-то между поцелуями с красивыми девчонками – находит лучшего друга, который никогда, никогда с ним не расстается. И да, откровенно по хренам, что это глок, выпущенный еще в начале 2000х, и у него пиздецки тормозит затвор и мушка косит вправо – именно такую шнягу оказалось так просто украсть у очередного трупа какого-то чистенького клерка, прибитого местной гопотой. Никто и не искал бесполезное оружие. Всем, по обыкновению, похуй, привыкайте.
Не то, чтобы Цезарь специально искал неприятностей, это они его вечно находили. И еще бы не нашли: он был вечно голодным оборванцем, не в меру для ребенка жестоким и прожженным, среди таких же оборванцев, которые не знали, чем себя занять и как бы отобрать у соседа вкусную шоколадку, кроме как не зажав его у стены в подворотне и выбивая из него недоступное простым смертным лакомство.
Первый раз от грязных копов Цезарь удирал как раз в этот день, в десятилетнем, вроде бы нежном возрасте. Второй и все последующие – с перерывами в пару месяцев каждый. Таскал мелочь и колу из автоматов, обдирал рассеянных приезжих, избивал мальчишек-придурков, или его избивали. Типично нетипично, но настолько просто и настолько привычно.
Хотя, кому я пизжу. Конечно, он выбирал из самых скотских компаний откровенно прогнившие, и уже там имел потрясающую возможность переламывать свои (опционально – чужие) тяжелые кости.
О своих родителях Цезарь не может сказать ничего хорошего. Ничего плохого, впрочем, тоже. В нем всегда теплилась мысль, что семья – это случайный беспорядочный набор, который каким-то блядским велением ироничной судьбы вдруг оказались под одной крышей и повязанными на крови. Бесило, конечно, до зуда внутри черепной коробки бесило, что они и не попытались стать хоть чуточку побогаче. Что всю жизнь проработали на одном и том же заводе в одной и той же должности, забив на всеобщую американскую мечту.
Предки и Цезарь – люди из разного теста. Он всегда был умен, чересчур даже, и всегда точно знал, чего хочет, и получал это быстро, бесцеремонно быстро. Хотел блядок – снимал себе пару девочек, хотел новый костюм – раздевал зазевавшегося секретаря на выходе у какой-нибудь дешевенькой фирмы (угроза глоком между глаз всегда срабатывала, как часы, ну а хуле).
Возжелалось быть инженером-химиком – и он все долбанные усилия приложил к тому, чтобы поступить в чертов лучший университет города.
И там все изменилось. Он быстро стал пай-мальчиком, умным и очкастым. Всего себя, до фанатизма, до стертых от вечных экспериментов и писанины рук посвящал науке, соединениям, кислотам, формулам. Он прекрасно знал, что и в каких пропорциях нужно смешать, чтобы поставить себя на пьедестал или уронить лицом в грязь, ему удавалось сварганить такой коктейль Молотова, что глаза слезились и блестели. О да, Цезарь адепт, он еретик в его наихудшем, наигрязнейшем проявлении. Он так верен своим идеям, что не замечает ничего под носом, пока это самое ничего вдруг не решает распустить свои грязные крылья между его ноздрей.
Цезарь быстро вляпался, благо, годы тренировок. Он даже не заметил, как ввязался через одну очень близкую в определенном смысле (три года отношений за глазами всех профессоров и гребанных студентов – его личный шпионский успех!) аспирантку в грязную подпольную организацию, которая всколыхнула весь его внутренний стержень и, между прочем, всю страну в том числе.
Он прекрасно знал за что, за какую дрянь вокруг он ненавидит нынешнюю Германию, и «Черный шторм» поглотил его знание настолько, что теперь, теперь…
Его взгляды кажутся радикальными даже для коллег по «Шторму».
Цезарь-фанатик.
Цезарь несдержанный.
Цезарь-гений.
Он быстро впутывается в самые опасные и бесперспективные дела, самолично сооружаю взрывчатку для того, чтобы подорвать одну радиостанцию. Это не его дело, но он же чертов перфекционист, рвется подчистую закончить начатое, сам устанавливая перевязанный проводочками тротил. Он не ожидал, что полиция нагрянет так скоро.
Если честно, он вообще ее появления не ожидал.
Тотальное блядь.
Пуля рикошетом задевает его щеку.
С тех пор Цезарь улыбается только налево.
Первого человека он убил по случайности. Тогда он еще мог позволить себе ошибиться.
Его, как и следовало ожидать, не поймали после фиаско с радиостанцией, ибо сильные ноги, выносливость и типично серый вид городского человека в таких делах идут на пользу. Цезарь пытался, честно пытался быть осторожнее, но с того выстрела его переклинило. Он уже не выпускал из пальцев глок, стискивая его до боли под подушкой по вывернутым на всех тумблерах инстинктом самосохранения. Он уже не замечает, что находится не на поле боя. Белый шум в ушах подстегивает сооружать еще больше и больше взрывчатки с более изощренными химикатами и поражающими элементами. Хитровыебанно.
Но первое время Цезарь старается. Посещает занятия с той же частотой, внимательно выслушивает все лекции, но, на минуточку, внутренне добавляя к каждому слову профессора или приятеля по парте толику цинизма. Спасибо, и без вас видели, знаем.
С приятелями и в компании пива выбирается на футбольный матч, и там-то это и происходит. Драка с другими фанатами. Он забивает какого-то великовозрастного парнишку до смерти.
И не чувствует ничего.
Первое время.
Каждый день, каждый божий день он встречался в столовой университета с Бертель из соседнего потока, улыбался ей, желал приятного аппетита, считал своим важнейшим приятелем и уважал больше, чем кого-либо из надменных манерных окружающих. Она же в тот злополучный день, не задавая вопросов, заштопала его порванную щеку. Он был готов обнимать ее от переполнившего чувства привязанности и уважения к этому человеку, но заткнул нежности куда подальше, ибо нехуй.
После случившегося на поле он испаряется, не доучившись год. Только сосущее чувство сожаление, сопровождающее по пятам, куда бы ни шел, заталкивает поглубже, чтобы, не приведи боже, не выразить слабости.
Стало очень и очень хреново.
Как выяснится позже, о том, что такое «хреново» Цезарь никогда не имел ни малейшего представления.
Цезарь возвращается в Хоэншёнхаузен, незаконно вселяется там в дрянную хибарку, сооружает себе топчан из сена и каких-то тряпок. Весной нормально. Весной хорошо. Он искреннее верит, что его самозаточение – это штрафбат.
По ночам его выламывает и пидорасит, и Цезарь пытается научить себя не спать. Не видеть снов.
Он постоянно сооружает бомбы. Больше, намного больше, чем нужно, пиздя игредиеты отовсюду, откуда можно. Вы, например, знали, что из простого сахара можно соорудить смертоносное оружие? А Цезарь знал. О, он знал все, до фанатизма все.
Цезарь никогда не умел останавливаться.
Занавески на окнах – желтые от постоянного курения. Так или иначе, этот пыльный и пропахший бензолом тюль и так бесполезен: любые выходы наружу были давно и накрепко заколочены, во избежание. Бледный рассвет лишь протягивает свои корявые пальцы через узкие щели, но даже теперь в узкой обшарпанной комнате стоит почти кромешная темень.
В комнате кумар, хоть топор вешай. Или два. Глаза слезятся, но проветривать помещение нельзя. Скоро он переберется в другое укрытие, здесь оставаться небезопасно. На среду сам себе назначает транспортировку. Цезарь нервно барабанит пальцами по стене: он ненавидит неустойчивые планы.
Четыре утра. Цезарь прижимается к косяку на пороге и курит, рассматривая свернувшееся на грязном топчане собачье тело.
Псину он находит на свалке в двух кварталах от своего жилища. Она роется в мусорке, пытаясь найти на пожрать, и лает, обнажая острые зубы, когда Цезарь пытается ее погладить. Он все равно забирает ее домой. Ставит на пол обжигающую алюминиевую тарелку с овсянкой. Не то, чтобы Цезарю так хотелось измучить или иссушить плешивое животное, плевать он Псинину сохранность-не_сохранность хотел, просто и ему есть действительно нечего. После Цезарь пойдет поедать точно такую же пресную кашу.
К собаке он привязан больше, намного больше, чем к единственному человеку, которого видит в течение последних месяцев.
Вообще-то связь с «Черным штормом» -- это его прямая обязанность, но даже внутри организации все напрочь уверены, что у него не лады с собственной башкой; другое дело, что талантливый химик, на которого ресурсы не надо даже тратить – это всегда дело нужное. Посему в обветшалый дом частенько присылают Вильгельма, неизменно с мешком долбанной овсянки и елейной улыбочкой. Цезарь смотрит на его нежную морду, и хочет плюнуть в лицо. Сдерживается, конечно, но кулаки уже чешутся. Ненавидит он трепетных фиалок, всей душой ненавидит.
Осенью Псина переворачивает свежесмешанные химикаты себе на хвост, а потом долго, долгие дни лежит, свернувшись вонючим комком шерсти, в углу старой хибарки и жалобно скулит, временами панически затихая.
Цезарь заранее выкапывает ровный прямоугольник среди порослей сорняков на заднем дворе и методично отстреливает последнюю обоиму в пытающихся спастись южнее птиц. Глок промахивается трижды.
Вильгельм приезжает только в декабре. Привозит новый мешок овсянки, и Цезарь не выдерживает. Подсечкой роняет больного на пол, метко разбивая челюсть, поддаваясь красному огню безумии, полыхающему повсюду, не сдерживая себя, позволяя кошмарному аду боли и злобы поглотить до самого конца.
Цезарь хлещет придурка глоком по щекам, пока ярость не перестает стоять пеленой перед глазами.
Не то, чтобы ему не плевать, но пистолет все еще не заряжен.
• Род деятельности:
Террорист-подрывник, член "Черного шторма"
• Чего вы ждете от игры? Каковы планы?
Хотелось бы динамичной и яркой игры, идейной борьбы, силы и ощущения It's a revolution I suppose
• Связь:
skype ohmybalzac
Отредактировано Caesar Mertens (2013-09-26 21:59:37)
