Слушая Наташу, Рейнхардт в первую очередь понял следующее: чувством юмора ее природа не обделила. Наверное, его наличие являлось обязательным условием совместного сосуществования с Хольцером. А наличие двух очаровательных, усердно громящих дом детишек свидетельствовало о том, что этот странный брак не по-немецки раздолбаистого офицера Гемайншафт и русской эмигрантки все-таки был основан на любви. Каким бы образом она ни выражалась. Иными словами, скорее всего, Хольцер обо всем знал. Как минимум, догадывался. Надо было оставить его в Финляндии. Его семье это пошло бы только на пользу – как, вероятно, и Германии.
– Спасибо, не откажусь, – согласился майор на хозяйское предложение чая, главным образом потому, что оно сулило перемещение на кухню и, возможно, некоторое подобие временной изоляции от Хольцеров-младших, весьма актуальное во всех смыслах.
– Вы совершенно правы, я здесь по другому поводу, – подтвердил Рейнхардт, не вдаваясь и не испытывая желания вдаваться в подробности относительно упомянутого случая, а также абсолютно не стремясь выяснять, был ли оный инцидент упомянут в шутку или произошел реально: так или иначе, его это ни коим образом не касалось.
– Я пришел, чтобы поговорить с вами, фрау Хольцер, не как сотрудник Гемайншафт, а как человек, который желает добра вашей семье. Понимаю, что вам, вероятно, трудно будет в это поверить, но попробуйте дослушать до конца, прежде чем подсыпать мне в чай отраву.
Не то чтобы он всерьез предполагал такую возможность, но с этими Хольцерами – чем черт не шутит; у этой семьи обнаружился потрясающий талант влипать во всякого рода нелегальные махинации и увязать в них по самое не балуй, а майор предпочел бы не проверять на собственной шкуре глубину этой трясины.
– Дело, разумеется, не в моем врожденном альтруизме: у меня есть свои основания не желать, чтобы наша структура проявляла повышенное внимание к Эдмунду. Это и так довольно непросто – вы же знаете своего супруга – а совсем недавно обнаружилась еще одна проблема. Проблема, которая связана с вами, Наташа.
Не сделать паузу после такого заявления было просто невозможно, а профессиональный «рентгеновский» взгляд майора Гемайншафт не так легко притушить или сгладить, особенно когда перед тобой потенциальная участница Берлинского сопротивления, которая по странному стечению обстоятельств оказалась еще и женой сотрудника тайной полиции. Впрочем, у Рудольфа и не было цели убедить фрау Хольцер в своих добрых чувствах. Перед ним стояла совсем иная задача.
