Ангелика на всякий случай провела языком по зубам - удивительно, но и они были целы. Леденящий ужас первых секунд, когда было страшно пошевелиться и казалось, что излишне глубокий вдох отзовётся болью в переломанных костях, постепенно утих, и женщина отважилась пошевелиться.
Вокруг ещё была ночь - зыбкая и издыхающая, пока не уступившая права бледным предрассветным сумеркам и окутанная тяжкой хмарью. Уже не глухой и беспросветный час быка, ещё не время ожидания рассвета. И было очень тихо. Но то была не звенящая тишина, какая возникла бы, оглохни Ангелика на оба уха разом, то был обманчивый покой места, где не слышны звуки людских городов. Высоко наверху что-то шептал вполголоса ветер, ему отзывались едва-едва слышно деревья - и больше ничего.
Звёзд над головой не было. Всё окутывал ночной туман, хотя вряд ли недавно шёл дождь: асфальт был сухим и шершавым. Гели бездумно поводила по нему рукой, убеждаясь, что движения не причиняют ей боли, и наконец решилась подняться.
Поверить в то, что женщина только что рухнула с высоты в девять тысяч метров, в здравом уме было невозможно. После такого не выживают, даже если теряют сознание и падают расслабленным телом - дорога, на которой обнаружила себя лежащей Ангелика, была весьма тверда на ощупь. Деревья, буквально нависающие над трассой, тоже не годились для того, чтоб замедлить падение. Имелся и более весомый аргумент: нигде не было видно искорёженной пылающей груды металла. Многотонный монстр, только недавно рассекавший воздушное пространство, не мог исчезнуть бесследно.
Да и недавно ли?
Она помнила, как верх и низ менялись местами с головокружительной скоростью, помнила выброшенную перед лицом кислородную маску, которую так и не сумела поймать и надеть. Полыхнувший где-то совсем рядом огонь. Мигнувший свет, оглушительный рёв воздуха снаружи, крик стюардессы, которая будто что-то хотела успеть сказать. А дальше - ничего.
Чёрная лента дороги, темень и глушь.
В кармане тонкого плаща обнаружилась зажигалка, но ни мобильного телефона, ни денег, ни даже сигарет при себе не было. Бежать куда-то? Ещё неизвестно, куда выедет эта дорога, одинаковая что в одну, что в другую сторону. Гели мутило, и не ноги, так каблуки она себе бы точно переломала, если бы двинулась пешком. Нужно было что-то решать.
Бытие избавило женщину от мук и терзаний. Как раз когда Ангелика остановилась посреди дорожного полотна, растерянно смотря то в одну, то в другую сторону, вдалеке, нарастая, послышался шум двигателя. Постепенно во мраке ярко загорелись два желтоватых глаза - фары стремительно приближающейся машины. Гели заслонила ладонью лицо, щурясь от непривычного света. Чуть освоившись, она различила летящий ей навстречу внедорожник. Даже не верится, что ей могло так повезти. Быть может, это был её единственный шанс.
- Стойте! Стойте! - Ангелика взмахнула руками, стоя почти на пути у машины. Пожалуй, если бы водитель не захотел останавливаться, она успела бы отскочить.

Тварь ли я дрожащая, или право имею? Больше этот вопрос не имел значения. Теперь Вольф знал, каково это. Когда кровь, тёплая, сладкая, как вино, струится по твоим рукам. Каково это – решать, жить или умереть человеку, которого видишь впервые. Но насладиться моментом в полной мере он не успел. На смену подобному опьянению торжеству пришёл страх разоблачения, и он сломя голову бросился прочь. Бежать! Прочь! Но тебе только кажется, что ты бежишь, Вольф. На самом деле, ты удираешь. Удираешь! Осознание этого озарило сознание убийцы яркой вспышкой, и он даже не попытался уклониться от столкновения, но вместо удара пришло… пробуждение. Вольф Энгельберг открыл глаза и тут же вновь закрыл их. Один сон сменился другим – он всё ещё был за рулём машины, но уже совершенно другой. Она тоже с чем-то или с кем-то столкнулась, но эта была не та машина, на которой удирал убийца. И за рулём сидел совершенно другой человек, для которого ответ на проклятый вопрос был однозначен. Вот только вопрос этот сейчас не имел значения. Намного важнее был другой – где он и как попал сюда. Похищение и покушение во время официальной поездки Энгельберг отмёл сразу – в первом случае он был бы в лучшем случае на заднем сидении, в худшем – в багажнике, а во втором на правом пассажирском, да и машина была бы не только другой модели, но и марки. Выходило, что канцлер ехал куда-то по личным делам и попал в аварию. Вот только сколько он ни силился вспомнить, куда ехал, память отказывалась давать ответ. Энгельберг обвёл взглядом салон машины и оцепенел. Сумка. Женская сумка. Канцлер перевёл взгляд на свои руки. Они были в крови. Но в чьей? Первым порывом Энгельберга было удостовериться, не ранен ли он, но мгновение спустя его парализовал страх. А вдруг это не его кровь? Вдруг то, что ему показалось сном, было припадком сомнамбулизма или сумеречного помутнения сознания? Вдруг он действительно убил человека? Энгельберг не знал чего ему бояться больше – самого факта, что он стал убийцей, или политических последствий этого. Второе грозило куда более страшными последствиями, нежели первое. И далеко не только самому Энгельбергу. Канцлер пересилил себя и вновь перевёл взгляд на сумку. Только теперь он заметил рядом с ней лист бумаги. Всё ещё сомневаясь в реальности происходящего, Энгельберг поднял его. Всё-таки похищение? С учётом всех обстоятельств, записка была похожа на чью-то дурную шутку. Однако она была и единственной зацепкой, а потому канцлер отправил её во внутренний карман пиджака. Всё ещё не решаясь убедиться, ранен он или нет, он вышел из машины и осмотрелся по сторонам. Нет. Этого места он определённо не узнавал. Встретимся там, где я заново родился? Что это значит? И что я должен думать? Или неверно будет всё, что бы я ни подумал? Это сон. Просто кошмарный сон.

Каспар снова обрел равновесие и зашагал прямиком к умоляющей о помощи женщине. Ее растерянный вид привел мужчину в смятение, признаться, несмотря на заверения, он все же считал, что перед выходом на улицу она немного «дунула». Говорила она путано, голос незнакомки дрожал от страха и непонимания происходящего. Растрепанная, подранная... ее могли выбросить из машины – вид у женщины был соответствующий. Какой-то подонок, разогнавшись до предела, вытолкнул ее прямо в дверь, - а она ударилась о землю и потеряла сознание.
Интересно, помнит ли она свое имя?
Поразительное совпадение – если верить собственной памяти, именно на этом месте энное количество лет назад внедорожник Каса столкнулся с дешевой легковушкой, в которой ехала его сводная сестра со своей матерью. Марлин... на том свете она, наверняка, узнала все и теперь ненавидит брата. «Ты ошибаешься».
Кас перегнулся через дверь и выдернул ключи из замка зажигания – свет фар погас. Так было проще. Несмотря на то, что над ними сгущалась ночь, яркий свет только лишний раз мешал.
- Я вам помогу, фроляйн. Вы знаете, где живете? – осторожно поинтересовался Каспар, приближаясь к незнакомке. – Если я правильно понимаю, это сорок третья трасса. Где-то недалеко должен быть город N. Я отвезу вас туда, вам окажут медицинскую помощь.
Хаузер, слегка качаясь, подошел к ней. Пока он еще был способен удерживать равновесие, волноваться не стоило.
- Как вас зовут? – бывший журналист достал из кармана телефон. Экран показывал, что сети нет. «Может быть, я ударил его, когда тормозил», - предположил Кас. – Твою мать...
Только этого не хватало. За черт знает сколько километров от Берлина оказаться без связи!
- Ладно, доберемся до города и там уже сориентируемся. Идти можете? – Хаузер предложил женщине руку, чтобы довести до машины, но вдруг в темноте в кювете он разглядел другой автомобиль – старый, ржавый внедорожник, перевернутый вверх дном.
Журналист замер на месте. Перед глазами пронеслись сцены той аварии десятилетней давности, у мужчины возникло острое желание подбежать к разбитому автомобилю, будто там был кто-то живой. Он хотел помочь. Хотел сделать то, что не мог сделать для Марлин.
- Что там? – Кас осторожно отпустил руку женщины и медленно зашагал в сторону найденного объекта, постепенно переходя на бег. И вот он уже, спотыкаясь, несется по склону к внедорожнику.