• Имя:
— Herrit 'Hertie' Schreiber // Геррит 'Герти' Шрайбер

• Возраст и дата рождения:
— 18 лет // 7 сентября 2002 года

• Род деятельности:
— студент математического факультета

• Биография:
Герти ещё с пеленок живет с одной лишь мамочкой, которая не смогла удержать отца Шрайбера рядом с собой: вольный не нагулявшийся птенец слинял сразу же после воодушевленного "Франц, у нас будет малыш!" Какой малыш, женщина? С ума сошла? Сошла, сошла. Берта олицетворяла все самые смертельные качества типичной матери-одиночки: гиперопека, при этом — практически нулевая строгость, отсутствие крепкой мужской руки и слишком много сюси-пуси. Вот и вырастила смазливую девочку без шансов на нормальную полноценную жизнь. Герти был очень смышленным и потенциально умным мальчиком: ну, знаете, начал пытаться говорить с появлением первых молочных, в двенадцать месяцев скакал на двух ногах, как сайгак, по стенам, а почти в три года решительно затребовал от матери книжку с меньшей концентрацией неинтересных рисунков. Впрочем, хорошее умственное развитие никак не помогало в детском саду: кубики и каша, а потом — шалости во время тихого часа. Вся деятельность его сверстников была невообразимо скучной, но мальчик по доброте душевной и искренности своих мотивов пытался влиться в компанию мелких разбойников. Тщетно. Первая кость домино начинает шататься.

Школа была тихим адом для Шрайбера, начиная с конца средней школы — именно тогда в его голову начали закрадываться глупые мысли о том, что в нем есть что-то, что отталкивает людей. Да, в начальных классах все было более-менее удовлетворительно, с ним общались едва ли не все одноклассники, он чувствовал собственную нужность, он с радостью помогал другим ребятам с уроками — а потом узнал, на каком счету его держат самые популярные дети класса. Ну конечно. Ботаник, зубрила, заучка, неудачник, продающий свои знания за фальшивую дружбу. А на деле — просто наивный придурок. Дети — самые ядовитые и злые создания, дети — самые жестокие люди в мире, и теперь Геррит горько смеется, вспоминая, кто его надломил. Глупые двенадцатилетние мальчишки. Ему действительно было тяжело осознать весь масштаб своего грандиозного провала — и он как ранимая фиялка несколько дней к ряду не приходил в школу, пока его матери не сделали контрольный звонок и она не пришла к нему разбирать полеты.

— Ну, так бывает, сынок, — то есть "я не знаю, сынок, как тебе помочь". — Они просто дураки, Герти. Помоги мне развесить белье?

Они просто дураки. Так легко, наверное, идти по жизни и называть всех, кто тебя не принимает, дураками, не разбираясь при этом, п-о-ч-е-м-у. Почему тебя не принимают, почему это происходит? Ему стоило бы озлобиться, стоило бы замкнуться, стоило бы найти в себе чуточку агрессии, чтобы излить все то, что он чувствовал на протяжении практически всей свои жизни — но как-то не завязывалось. Вместо этого — постоянные попытки приткнуть себя куда-то, найти друзей, не подохнуть от удушливого одиночества. На выпускном его не было: он не чувствовал единения со своими одноклассниками и не имел желания среди них находиться, чтобы в очередной раз не слышать за собственной спиной что-то типа "ох посмотрите на него, вкалывал столько лет и заслужил свой табель с отличием, тьфу". Впрочем, на всякую колкость Шрайбер всегда отвечал улыбкой, а к концу школы научился-таки защищаться легкой иронией, понимание которой тупоголовым давалась с трудом.

Разумеется, в университете мало что изменилось — хотя недостаток умных людей вокруг практически сошел на нет, хотя Шрайбер по-прежнему был в списке самых успевающих студентов; только сформировавшаяся группа постоянно устраивала вылазки в город или собиралась у кого-то дома — что делал Геррит? Ничего. Неловко улыбался, говорил, что попытается, и с камнем на душе уходил домой, где его ждал вкусный горячий ужин и давно осточертевший стакан холодного молока, задушевные беседы с матерью, потерявшие со временем всякую прелесть, и теплая постель. Он понимал умом, что стоит изменить некоторые вещи — но подсознательный страх вновь быть отвергнутым завязывал ему руки крепко-накрепко. И именно СОД сделала первую попытку развязать их, его самого, его потенциал; открыла маленькое окошко к пути наружу и ныне постепенно закрывает все пути назад. Изначально Герти совершенно не обращал на сегодняшнюю политику особенного внимания — умом парень, конечно же, понимал, что и без того натянутая до предела ситуация усугубляется, но оно никак не мешало его прекрасной жизни за дверью маминого дома, а что теперь? Теперь пора взрослеть, пора отцепиться от мамкиной юбки, пора взять себя в руки и прочитать в словаре, что такое "самостоятельность"; хотя ни один даже самый полный словарь дефиниций никогда не даст ответа на один очень щекотливый и рано или поздно волнующий всех людей вопрос: "Как мне повзрослеть?"
Как-нибудь...
Как-нибудь тебя жестко поимеют, Герти.
Будь готов. 

Черт его знает, как такие люди выживают в нынешнее время. Никакой твердой почвы под ногами, никаких крепких установок, никаких гарантий и нулевая уверенность — только лишь отчаянное желание быть кому-то нужным. Конечно, ему наверняка только предстоит на собственной шкуре познать все прелести унизительного внешнего мира, конечно, вся наивность и малодушная трусость куда-нибудь да сольются — постепенно, тактично, по-английски, — но кому есть дело до будущего? Сейчас — он не готов. И это — поистине страшно.

• Связь:

Отредактировано Herrit Schreiber (2014-06-22 19:02:20)