Dan Stevens

Дата рождения, возраст: 27 января, 35 лет Место рождения: Берлин Род деятельности: исполнительный продюсер DNM

Лояльность: действующая власть Навыки: коммуникативность, знание социальной психологии, лёгкий слог

Я не знал своего отца. Не знал, ушёл ли он до моего рождения или ушёл, разочаровавшись во мне. Может, он вовсе и не знал обо мне. На вопросы о нем мама рассказывала неубедительную страшную сказку – о моряке дальнего плавания (иногда, словно забываясь – о солдате), который обязательно когда-нибудь вернётся и очень любит меня. Почему страшную? Страшна ложь в таких вещах. Она беспощадно разрушает всё то "нежное" -  все те идеалы, которые должны закладываться в детстве.
Мать, по сути, я тоже не знал. Я знал уставшую женщину, которая брала смену за сменной в круглосуточном магазине, чтобы хоть как-то заплатить за квартиру, купить продуктов, накопить на зимние ботинки мне. Кажется, как-то даже стоял вопрос о том, чтобы отдать меня в детский дом или на воспитание в патронажную семью. Но не случилось.
Мне всегда покупали одежду на вырост – но мать умудрялась одевать меня аккуратно и чисто. Верхняя одежда часто перепадала от соседей или с гаражных распродаж. Другие дети знали это, и это их забавляло. К тому же у меня, в отличии от них, не было новомодных игрушек и гаджетов, и я не представлял никакого иного интереса, кроме как для насмешек. При определённой траектории их можно было избежать (чтобы не смеялись над тобой – дай им смеяться над толстяком справа), но они всё равно слышались то тут, то там. Может, потому что я сам чувствовал себя нищим.  Я пробовал просить у матери игрушки, майки с супер героями, вещи из рекламы – но в ответ её глаза становились несчастными, она закусывала губу и мотала головой. А я злился на неё.
Всё, что мне оставалось тогда – это одобрение взрослых. В младшей школе я был самым старательным учеником в классе – и со старым, ещё дедовским, портфелем за спиной.
Потом в нашей жизни появился Рандольф. Не помню, когда же они начали встречаться с моей матерью и где познакомились – но их роман развивался стремительно. Мне было 9, когда он стал моим отчимом. Он занимался чем-то на телевидении, и его зарплата позволяла содержать не только его самого, но и нас. И он был не скупым. Хотя что-то отталкивающее в нём было. С мамой Ранд был властен, даже груб – но моя мягкая мать и не думала, не могла ему перечить. Всё в доме совершалось так, как он того хотел.  Со мной… наверно, он очень хотел сына, наследника – но своих детей у него не было. Поэтому он всячески пытался относиться ко мне отечески, поддерживал меня, даже баловал - но дистанция между нами всё равно оставалась. Незримая для окружающих, но понятная для нас двоих.
И когда я перешёл в гимназию (куда меня рьяно рекомендовал учитель младшей школы) – то уже ничем не отличался от сверстников в материальном плане. Однако все общение сводилось к одному – не выделяться. Я больше никогда не хотел быть предметом насмешек, но теперь точно знал, что уж я лучше их всех – лучше стада, которое всегда стремиться съесть ближнего. Мне повезло –  я сумел найти с людьми общий язык (то ли это сидело в моих генах, которых я не знал, то ли сказалась наблюдательность, свойственная всем одиноким детям). Я был внутри компаний и одновременно вне её; достаточно открытым для того, чтобы быть своим парнем, но не проводил ни единой лишней минуты в обществе кого-либо.   
И продолжал быть прилежным учеником. Мои тетрадки отличались отсутствием помарок и ошибок, а табель – завидными оценками. Мне нужно было прочно стоять на ногах. Но в чём это заключалось – я тогда не знал.
Мой выпускной бал – 1.1 – позволил мне пойти учиться в медицинский. Но оттуда я ушёл спустя полгода. Это оказалось слишком не моим, да и перспектив не имело. Тогда же я начал посещать курсы по психологии – не потому что хотел связать с этим жизнь, нет, это было точно также не моим в плане работы, но мне было интересно – и особенно социальная психология. Я даже сидел в библиотеках, следил за статьями в научных журналах и съездил на две конференций в качестве слушателя.
Тогда же я связался с какой то неясной компанией. Работал в магазине дисков, и это были друзья моего напарника. Они шлялись по сомнительным кабакам, дешёвым концертам, съёмным квартирам, употребляли траву. И ни о чём не говорили между собой. Именно таким мог бы стать я в конце концов, если бы в моей жизни не было отчима и если бы я не проявил такого упорства в своём отвращении к людям. Видимо, этим - отголоском самого себя - они меня и привлекали. И я был с ними – пил дешёвое разбавленное пиво, курил травку, прожигал жизнь. Спустя полгода я забросил и своё увлечение психологией, к неудовольствию и волнению родителей не стал снова поступать в университет. Вылетел с работы. Примерно тогда же в обществе начались волнения – и все мои тогдашние друзья рьяно ринулись в бой, на передовую. Я – нет. Мне не нравились массы, толпы, что заполоняли улицы любимого города. Просто в один день послал их к чёрту и больше не видел. И свалил из страны.
Я путешествовал  полтора года, в основном по бедным странам Африки и Азии.  Начал по волонтёрским программам, потом сам. Брался за подработки (в деревнях мои полкурса медицинского воспринимались как послание богов), общался с местным населением, проводил экскурсии для иностранцев, выучил около двух десятков слов на десятке языков. Оказалось, я очень лёгок на подъём, умею обходиться самым минимальным и очень изобретателен.
Но и это мне надоело.
Когда я вернулся в Германию, протесты уже закончились. Новая власть пришлась мне по нутру. Ведь люди – всё ещё стадо, а стадо нуждается в пастухе.
Решение пойти в журналистику пришло спонтанно, но быстро выросло во что-то большее. Я смог попасть в университет на зимний семестр, и снова погряз в учёбе. Там же вернулась страсть к психологии - в моих глазах журналистика и психология достаточно близкие, чуть ли не смежные специальности. Однако я понимал, что теоретических навыков будет недостаточно, если я хочу чего-то достичь. Пришлось обратиться к отчиму – он смог пристроить меня на стажировку на телевидение. Первый год прошёл под лозунгом принеси-подай. Работал ночами, в выходные дни, каждую свободную минуту – и меня начали замечать. Оказалось, что я достаточно легко пишу и говорю. Знаю, что любят зрители. Обладаю инновационными идеями – достаточно интересными, чтобы ими увлеклись, и с долей риска, чтобы их не присвоили себе другие. К моменту выпуска из магистратуры я был уже в группе,  занимающейся разработкой телевизионную сетки.
Что касается меня, главным своим плюсом я вижу то, что умею подавать материал. Правильно его дозировать. Сразу в двух направлениях – чтобы зритель хотел его получать снова и снова, засел у экранов телевизоров и внимал – острые темы, драматические истории, актуальные новости. Мне удавалось предугадывать моду на ток-шоу, фильмы, сериалы. И второе – я умею подавать информацию так, что иная точка зрения казалось глупостью, чушью, фальшью. Не врать – а преподносить факты в выгодном свете. Волнения на улицах? Снова был перекрыт весь центр Берлина, город встал, пробки в тридцать километров, скорая помощь не успела довести до больницы ребёнка. Студенты собрались на демонстрацию? Вузы пустуют, в стране катастрофически низкий уровень образованности, стоит ли снижать проходные баллы или урезать бюджетные места, на которые тратятся деньги с налогов?
И всё потому, что я не люблю людей. Я не отношусь к ним с уважением, не думаю, что им интересен Шекспир и Моцарт. Я умею давать потребителю то, что он хочет, да и ещё в правильной обёртке.
В 34 меня назначили исполнительным продюсером канала.
У меня нет и не было близких связей. Ни семьи, ни друзей, ни постоянных подруг. Но я успешно выстраиваю приятельские отношения со всем, кто может быть полезен и легко знакомлюсь, легко провожу вместе с кем-то время в непритязательной обстановке и так же легко забываю.
Но иногда мне кажется, что я сам – пустышка.
И это мне тоже надоест.

Связь: лично администратору
Как про нас узнали: через друга
Средняя скорость игры: 1-2 поста в неделю