Желание бросаться кому-то на шею с годами совсем сходит на нет, особенно если такие вещи не входят в привычку. Так что после грандиозной по семейным меркам ссоры с Юргеном желание тут же позвонить Константину сохранялось лишь первые пару минут, пока у Ангелики слишком дрожали руки, чтобы суметь набрать номер Рихтера. Когда удалось совладать с нервами, уже встали на место мозги, и вместо того, чтобы мчаться очертя голову к чужому мужчине, Гели мысленно надавала себе пощёчин и швырнула ни в чём не повинный мобильник в стену. Фрау Мецгер официально запретила себе страдать хернёй и успокоилась сама.
Тем более, они с Константином и так планировали на днях увидеться. Волноваться перед свиданиями Гели не привыкла, но сегодня было отчего понервничать. Интуиция, если хотите. И без того деловой Константин совсем в последнее время разбушевался. Задумывал что-то, не иначе. До сих пор ни в одну по-настоящему серьёзную историю он не ввязался, но мог, и кто-то должен был вовремя схватить его за руку и рвануть назад, чтоб не убился. А кто, спрашивается, способен в принципе это сделать? Марианна? Марианна скорее сама опрометью бросится следом за Рихтером в пекло, даже не подумав своей головой, а её голова (даром что дурная) штормистам была ещё нужна. Этот его Норберт туда же - у них с Константином одностороннее влияние, Константину всегда виднее, что и как надо делать, Норберт перечить не будет. А Бахману так вообще на всё плевать, когда он в последний раз вообще что-то предпринимал? Вот если бы они с Рихтером нашли золотую середину, было бы идеально. Рассудительность Оливера и рвение Константина в симбиозе дали бы потрясающие результаты, но отчего-то с сосуществованием их мировоззрений вечно возникали проблемы.
Чтобы маникюрше вообще было чем заниматься, Гели три дня назад старательно сгрызла ногти на одной руке. Сегодня картина выглядела уже не так плачевно, и небольшого косметического ремонта должно было вполне хватить. Тут, по правде говоря, хватило бы обыкновенной стеклянной пилочки и десяти минут самостоятельной работы, но как-то же оправдать посещение салона надо было.
Гели немного нарушила оговоренный алгоритм, явившись первой. Ничего страшного, мир от этого не рухнет, тем более, что ногти и впрямь нуждались в бережном уходе: женщина грызла их остервенело и искренне. Надо же было ей как-то ещё выражать своё негодование, когда лимит на заслуженные пощёчины Юргену был исчерпан.

Отредактировано Angelika Metzger (2013-01-15 02:41:19)

"Дурак," - беззлобно заключила Гели, со вздохом убирая сотовый в сумочку. Константин был даже не принципиален, а настырен в своём желании платить за женщин в ресторанах и других местах. Ангелика не знала, девушек какого достатка он обычно ужинает, но находила такое обращение с собой напрасным: она с лёгкостью могла бы обеспечить любовника полностью, если бы захотела. Только предлагать Рихтеру этого не следовало: наверняка тут же лопнул бы от возмущения.
Он напрасно волновался. Гели заметила краем глаза знакомое пальто в мужском зале и немного успокоилась: он по крайней мере пришёл, значит, немногое теперь могло помешать встрече. Можно было ненадолго расслабиться и насладиться действительно качественным массажем рук - буржуазное излишество, но иногда более чем приятное. Тем более, можно будет потом на вопрос Юргена о том, где она была, с честными глазами ответить: "на массаже".
Он ожидаемо освободился раньше - Ангелика видела, как Константин расплачивается. Видела только в далеко стоящее зеркало, она ведь не станет оборачиваться и встречаться с ним взглядом. В вопросах конспирации Гели была настоящим параноиком, хотя повод для волнения был едва ли: министр обороны плевать хотел, где ходит и что делает его жена, да и журналисты ею не интересовались. Но Гели была связана со штормовиками, над которыми тряслась как над маленькими детьми и за которых переживала больше, чем за себя. Всё, что грозило ей - развод и народное осуждение. Рихтера, Бахмана и всю их свору запросто могли упечь за решётку.
Ангелика не спеша рассмотрела свои руки, - действительно необычайно после массажа нежные - неторопливо расплатилась, медленно оделась. Перчатки надевать не стала: было довольно тепло даже для относительно не такого сурового, как обычно, февраля. Берет тоже отправился в сумку, а вот в шейном платке Ангелика себе не отказала.
Константин ждал её, наверное, уже минут десять. Ничего, от него не убудет - как раз покурит и придумает, как сегодня развлекаться.
- Пожалуй, пора менять место встречи, - заключила Гели после того, как придирчиво оглядела Рихтера с ног до головы. На крохотной улочке, куда свернул Константин, кроме них не было сейчас ни души, и Ангелика провела рукой с обручальным кольцом по волосам мужчины. Немного колючие и ещё совсем чуть-чуть влажные.
- Иначе ты станешь совсем лысым.

Вот бессовестный. Даже в лучшие годы брака с Юргеном Гели не давала целовать себя на улице. В другом случае она не позволила бы Константину прикоснуться к себе, и он прекрасно знал, как фрау Мецгер в этом плане щепетильна. Но только не сегодня. Сегодня на несколько мгновений можно было позволить себе расслабиться и показать свою незащищённость перед ним. Гели в конце концов три дня провела взаперти и только тем и занималась, что накручивала себя. Только Константин был способен вывести её из этого напряжённого состояния - своей наглостью, раскованностью и прямотой. Ангелика позволила себе на миг прижаться к нему, закрыть глаза и послать всё к чёрту. Ощущение его жёсткой худощавой ладони на своей шее, привкус табака на тонких губах, секундное чувство, что кто-то поворачивает из-за угла. Гели молча кивает.
Рихтер иногда очень смешной. Петляет по подворотням и переулкам, лишь бы не отпускать её руки. У него сегодня особенно горят глаза, а это значит - Гели права. Он что-то задумал, теперь можно было не сомневаться.
Когда Константин уже сидел напротив неё, женщина наклонилась через стол и кончиком пальца стёрла след помады с уголка его губ - подумать только, он прямо так и шёл по улице. Стыд какой. Новая стрижка ему совершенно не шла, оставалось только надеяться, что волосы отрастут быстро. В растрёпанную шевелюру Рихтера было приятно запускать пальцы и утыкаться лицом... Но, конечно, не на людях. Она и сейчас не давала себе касаться его слишком уж явно, даже не наклонялась к нему через стол, чтоб лучше слышать. Хорошо, что здесь было не слишком многолюдно, да и столик уединённый, иначе нервная Ангелика вздрагивала бы от каждого хлопка двери и поминутно оглядывалась бы по сторонам.
Она не вписывалась в интерьер. Самое простое её платье всё равно было слишком изысканным туалетом для такого заведения - и кавалера. Рихтер в своей небрежно застёгнутой рубашке абсолютно не смотрелся с роскошной особой, но в этом странном несоответствии даже было что-то завораживающее. Гели бездумно пролистала меню и опустила его на стол, поднимая глаза на спутника.
- Ты просто светишься от счастья. Случилось что-то хорошее?
Гели с улыбкой подпёрла голову рукой.
- Только не говори, что ты так рад встрече. Я всё равно не поверю, что ты можешь быть так взволнован одним моим присутствием. И да, я бы выпила вина.

Константин увернулся от руки, как ребёнок, которому мама вытирает нос. Это не задевало, это лишь забавляло и одновременно слегка печалило: ни с кем больше Ангелика не могла позволить себе такой секундной всепоглощающей заботы. Поправлять мужу галстук как-то не привыкла, да и не подойдёт к Юргену теперь на расстояние пушечного выстрела. И детей как-то не случилось, а не растрачивающая на маленьких спиногрызов жизненные и душевные силы женщина и сама в какой-то момент начинает чувствовать себя неполноценной. Вот Гели и отыгрывалась на Константине, несмотря на то, что становиться мамочкой ему собиралась в последнюю очередь.
Да и Константину не нянька нужна была. Ему нужен был слушатель, согласный с ним, и всё же более трезвый, чем Марианна или Норберт. Тот, кто умеет думать и анализировать сам, а не бездумно поддакивает. Именно такая поддержка - с умом, критическая и беспристрастная - и позволяла ему чувствовать себя полноценным и уверенным в себе.
Иногда - слишком уверенным.
- Посмотрим, - уклончиво ответила Гели на предложенную перспективу смены обстановки. Когда её два дня назад чуть не снял собственный муж, было более непривычно, но менее обидно.
Гели коснулась края бокала Константина своим и отпила вина. Она смолчала, уже второй раз стерпев обращение "фрау Мецгер". Из уст Рихтера собственная фамилия звучала как плевок. Сквозь улыбку-оскал Константина будто выходил с ней немой упрёк Ангелике, словно она бесконечно виновата в своём замужестве. Даже зная всю глубину отвращения, которое Константин питал к Юргену, Ангелика предпочла бы, чтоб он не так явно и не так часто подчёркивал презрительно-пренебрежительное отношение к супругу женщины, на которую претендовал.
- Ты мог бы говорить и потише. Или не терпится сообщить всем в этом ресторане, с кем ты сюда пришёл?
Гели чуть отодвинула бокал и поставила руку на локоть, держа сигарету на уровне лица.
- Лучше скажи, что там творится у Бахмана. Он в последнее время молчалив... даже сильнее, чем обычно, если это вообще возможно. Ты знаешь, что он мне не до конца доверяет, но сейчас я ни слова из него не могу выбить. Не хочу показаться назойливой, но, если тебе действительно есть что сказать мне, лучше не уходи от разговора.

Отредактировано Angelika Metzger (2013-01-23 02:50:25)

Тут уж Ангелика сдалась. Действительно, стоило поискать совсем уединённое место, чтобы начать говорить о таких вещах. Одно то, что Константин перебил её на полуслове, было весьма красноречиво.
Жаль, что Гели оставила свою машину возле салона, побоявшись встрять в пробку. Ей, честно говоря, не слишком хотелось бездумно проводить время в ресторане, да и не совсем было ясно, почему Рихтер так рвётся создавать подобие романтической обстановки? Пытался произвести впечатление на неё или сам внутри тащился от возможности пообедать с красивой женщиной?
"Тянет время, скорее всего. Следует приготовиться к тому, что мне не понравятся новости. Главное не дать запудрить себе мозги..."
Ангелика убрала кисть, едва её коснулась ладонь Рихтера. Окружающие могли сделать превратные выводы, которые, впрочем, были бы на редкость правильными.
- Как ты себе это представляешь? Клянусь, будь я поглупее, решила бы, что ты ревнуешь. Я не могу распилить кровать и протянуть вокруг себя колючую проволоку. Я знаю, ты не веришь в брак. Особенно в мой. Я тоже никогда не верила, но хочешь ты того или нет - я замужем, и это нельзя исправить в мгновение ока.
"Тем более - ради чего? Ради тебя что ли?" - подумалось не без грусти.
- Хотя ты прав. Мы действительно сейчас не в ладах,- подтвердила женщина после нескольких затяжек сигаретой, стряхивая в пепельницу серую шапку.
Попытка Константина легонько, одним ноготком поддеть её снова увенчалась успехом. Он заметил нервозность спутницы, и та исключительно поэтому поняла, что её до сих пор трясёт. Гели ведь даже пожаловаться никому не могла на Юргена, а если бы и было, кому - не стала бы. Ныть и жалеться у кого-то на груди? Никогда. Как это будет выглядеть со стороны? Прекрасно обеспеченная женщина, страдающая от недостатка любви и непонимания - это какая-то пошлость. Да и сто лет нужна вообще эта любовь.
Хотя Константин спрашивал искренне. Похоже, его действительно слегка беспокоило душевное состояние собеседницы.
- Нечего рассказывать. В кои-то веки пошли вместе на одну из его вечеринок, и он позволил себе лишнего. Разрешишь мне не возвращаться к этим воспоминаниям?
Даже от этого короткого рапорта стало несравнимо легче, чем было ещё минуту назад. Улыбка Константина вернула жизни светлые тона. Мысленно благодаря Рихтера за чуткость, - пусть, может, невольную - Ангелика всё же слегка подвинула ладонь к его руке, только чтобы слегка соприкасались пальцы.

- Ты смеёшься? Он многое согласен стерпеть, поверь... Но боюсь представить, что он сделает, если я не буду сладко сопеть у него под боком ночью. Когда он соизволит явиться домой, конечно, - именно "он". Произносить имя Юргена было негласным табу между ними. Во-первых, чтоб никто не услышал. Во-вторых, Константину казалось, что, отбирая имя, они тем самым унижают Мецгера сильнее: не живой человек, а так, досадная помеха. В-третьих (но это было уже тайной Ангелики) так ей было легче не винить себя за нелюбовь и неверность супругу. Хотя у них был даже не треугольник, учитывая остальных пассий Рихтера и откровенную не-принадлежность Юргена к взаимоотношениям его жены с молодым террористом.
Однако Константин нервничал и злился. Теперь это было заметно невооружённым глазом, хотя Рихтер и попытался в один момент изобразить совершеннейшее равнодушие. Это было действительно трогательно, и где-то внутри у Гели забился, как маленькое сердечко, тёплый огонёк благодарности. Гели позволила себе - на миг, на бесконечно долгую секунду - наклониться к нему через стол, почти коснувшись своим лбом его лба.
- Эй, - ласково прошептала она, без стеснения беря Константина за руку и переплетая пальцы, - Всё в порядке. Я большая девочка и могу себя защитить. Он меня не обидел. Не бойся за меня, и давай уже пообедаем. Кажется, я правда голодна.
Гели мимолётно, дразняще, почти невесомо провела щиколоткой по голени Константина под столом, отпустила его руку и отклонилась на спинку стула, снова красиво затягиваясь сигаретой. Она нежно улыбалась любовнику и, пожалуй, чересчур расслабилась и ребячески залюбовалась им. Что в нём было такого особенного? Обычный наглый, самоуверенный мужчина с дикой мешаниной из Маркса, Хендрикса и Че Гевары в голове. В нём часто не было ничего кроме агрессии. В нём клокотала слепая, страшная ярость, которую он никак не мог выплеснуть и оттого становился только необузданнее и непокорнее.
И он не терпел власти над собой. Никакой, никогда. Он был свободен по-настоящему, больше, чем кто-то другой в этой проклятой стране. И она вместе с ним становилась свободнее, сильнее и храбрее. Могла больше и совсем не боялась. Он пробуждал в ней страсть и неутолимую, болезненную жажду жизни.
В такие моменты Ангелика понимала, почему связалась с Константином.

Уверенность Константина передалась ей. Всё становилось проще и понятнее, когда он был рядом, и Гели против воли совсем перестала нервничать и смотреть по сторонам поминутно. Женщина мысленно была согласна провести сегодня ночь у Константина. Огромный камень падал с души, стоило подумать о том, что сегодня не придётся полночи провести как на иголках, отвернувшись от спящего Юргена, бездумно глядя в темноту и непонятно чего страшась. Муж довёл Гели до того, что каждая минута, когда не приходилось видеть его, слушать его, касаться, становилась глотком свежего воздуха, и уж совсем, до почти физической боли становилось хорошо, когда Ангелика забывала про супруга.
Разумеется, как все женщины, Ангелика была склонна к драматизму и, по правде говоря, многое происходило лишь в её фантазиях, густо сдобренное чувством вины и огромным количеством тайн. Тем и объяснялось непрекращающееся параноидальное состояние Ангелики, а ещё её склонность сгущать краски и придавать чрезмерное внимание мелочам, которые при ближайшем рассмотрении не мешали жить. Но женщина чересчур много и часто думала о муже плохо, а, когда он вёл себя как мудак, успешно закрепляла результат.
Сейчас её спасал Константин. Живой, участливый и имеющий настоящую мечту. Несущий в руках своё пылающее сердце, которое Гели только иногда хотелось забрать в свои чуткие, нежные руки.
Пообедать с ним было настоящим удовольствием. И затем пойти пешком, держа руку у него на локте и напрочь забыв об автомобиле. Константин был прав: Ангелика могла без особенных церемоний сегодня остаться у него, отделавшись от мужа сухой СМС-кой. Не впервой, это уж точно.
Дома у Константина было хорошо, только вот часто косо смотрели в сторону Гели две соседки Рихтера. Она и вовсе не удостаивала их даже приветствия, считая совсем уж недалёкими. Обе без памяти были влюблены в Константина, никак не могли поделить его между собой, но традиционно объединялись против Ангелики, стоило ей возникнуть на горизонте.
Гели не понимала, зачем её любовник держит вокруг себя столько не самых умных баб. Его сожительниц она откровенно презирала, (издержки буржуазного воспитания, не допускающие снисхождения к низшим формам жизни, в данном случае - к дурам) но ни разу не упрекнула Рихтера в том, что тот ведёт слишком беспутную жизнь. Нашлась тоже блюстительница морали. Чья бы корова мычала... Тот случай, когда Гели по-настоящему чувствовала, как сильно давит и жжёт золотое кольцо на безымянном пальце.
По крайней мере, когда дверь его комнаты закрывалась, Гели могла не волноваться, что что-то извне может отвлечь его от общения с гостьей. Обсудить, очевидно, предстояло очень многое, и Рихтера с одной стороны распирало от желания, наконец, выпустить наружу свои вольнолюбивые речи, с другой он всё оттягивал момент своей очередной пылкой проповеди.
Ангелика скинула сапоги и присела на край огромной мягкой кровати. По такой погоде бегать на каблуках - изуверство, но для миниатюрной невысокой женщины - почти что жизненная необходимость.
- Надо было всё же взять машину, - пожаловалась она в пространство, - Придётся теперь забирать её завтра. Снова тащиться по этим лужам... Или ты подбросишь меня на троллейбусе?
Положив ногу на ногу, она тёрла ладонью затекшую стопу. Без шпилек, в одних тонких тёмных чулках, позволив волосам свободно спускаться с плеча, Гели выглядела очень по-домашнему.

Отредактировано Angelika Metzger (2013-02-17 03:13:01)

Заговорил, наконец. Теперь, если только развяжется язык, он выложит всё как на духу. Судя по возбуждённому тону, ему действительно есть что рассказать. Гели заранее напряглась.
"Шторм" был доселе мирной группировкой. Хакерские атаки, взломы баз данных - вот их методы. По крайней мере, Ангелика была в курсе только таких телодвижений террористов. Что Оливер многого не говорит, она знала, но если Константин что-то до сих пор от неё утаивал, было нехорошо.
- Вот как? - женщина взглянула через плечо на стоящего у окна Рихтера, - Так ты расстроен из-за того, что вас не ищут? Это просто объяснимо, вы сидите сложа руки. Погоди, не спеши только возмущаться, ты ведь и сам это знаешь.
Гели дотянулась до сумочки, вытащила сигареты и неторопливо прикурила, думая, как бы не задеть нежные чувства любовника.
- Выходит, хочешь привлечь внимание? Или твоя цель - запугать? Молчу-молчу. Рассказывай, и не пытайся уклоняться от чего-то. Ты смертельно меня заинтриговал, а ты знаешь, что это значит.
Главное - не перебивать его, хотя, зная Рихтера, это вообще проблематично.
Только одно было сейчас бесполезно: просить его быть корректным. Если он хочет назвать кого-то пидорасом, то назовёт, и ему будет всё равно, в обществе женщины он или как. Сколько раз просила Ангелика его хотя бы не так явно демонстрировать презрение и ненависть к Юргену! Она и сама его ненавидела, боялась и мечтала, чтоб он исчез из её жизни. Но неуважение - это последнее, что она готова была к нему допустить. Неуважение и пренебрежение. Недооценивать Мецгера было смерти подобно, но это, похоже, в голову Константина вбить было невозможно.

Вот он и сказал, наконец, в чём состоит его гениальный замысел. Причём сказал так, что, будь он на сцене, сорвал бы овации. Только Гели почему-то хотелось отнюдь не хлопать в ладоши от услышанного. Она нахмурилась и снова уставилась в пол.
Константин был чрезмерно возбуждён. Он срывался и бил кулаком в стену, интонации скакали вверх-вниз, ярость и яд в голове сменялись щенячьим восторгом. Чтобы Ангелика начала его бояться, не хватало самой малости. Но пока агрессии в её сторону не наблюдалось, она не пыталась переучивать мужчину.
"Так, мы, разумеется, ни в чём не виноваты. Снова все стрелки переводим на Бахмана. Его бы мозги да в твою голову - тогда бы и возражать не стала..." - Гели, однако, знала, что сравнивать их двоих смерти подобно, если не хотела заставить Рихтера взорваться миллиардом возмущений и плевков ещё и в сторону Оливера. Он и так не упускал случая уничижительно отозваться о нём.
- Вот, значит, что ты задумал... - медленно начала женщина, когда поняла, что Константин выговорился. Она, признаться, ещё не совсем была уверена в том, что хочет ему сказать, - Что ж, лихо. Лихо, Константин. Решил не размениваться на мелочи, да? Хорошо. Хорошо, что сказал мне, прежде чем наделать глупостей.
Ангелика выпрямилась, подогнула под себя ногу и повернулась к светящемуся от восторга и энтузиазма Рихтеру.
- Собрался подражать смертникам? Обмотаешься динамитом и подорвёшь себя? Нет, дай угадаю. Предоставишь это кому-нибудь другому. Мариане, может быть? Она для тебя это сделает, не сомневаюсь. Только скажи, как же ты собираешься попасть туда? Просто представишься журналистом, или уже нашёл кого-то, кто напечатает тебе убедительный пропуск?
Гели выпустила изо рта дым и потёрла пальцами переносицу. Назревал долгий и трудный разговор. И как Константин не понял, что она не будет в восторге от его бредовой, безумной затеи.
- Скажи мне, кто уже знает и кто примет участие. И пожалуйста, я хочу знать, какая у тебя цель. Ты хочешь убить Энгельберга? Или ты перепутал месяц и думаешь, что скоро пятое ноября? Принципиально именно взрывать парламент?
Сердце женщины бешено колотилось. Рихтер не мог знать, что на пресс-конференции канцлера, о которой Гели, конечно, была осведомлена, будет присутствовать Юрген.

Отредактировано Angelika Metzger (2013-01-29 13:53:21)

Ангелика поймала, как в капкан, взгляд Рихтера, и сама оказалась намертво прикована к нему. Теперь нельзя отпускать его глаз, пока он не расскажет всё как на духу. Без лирических отступлений и экспрессивных вставок, несомненно предающих речи убедительности, но делающих её туманной и мутной. Опасной, как трясина.
- Малыш, давай не будем торопиться. Ты ведь не стремишься прямо сейчас это сделать, так? Время есть?
Отложив сигарету в пепельницу на прикроватной тумбочке, Гели осторожно коснулась пальцами освободившейся руки щеки Константина. Ласково, по-матерински погладила. Его родинку возле губ, которую она столько раз целовала; почти незаметную складочку-морщинку возле носа; висок, чуть задевая вихрастые непослушные волосы. Его обычно успокаивал этот слегка небрежный жест, он нёс в себе всё доверие, которое только могло быть между ней и Константином. Прикосновение к лицу - это интимнее поцелуев, легче дыхания на чужом плече, сильнее объятий. Если бы Ангелика когда-нибудь кому-нибудь захотела бы признаться в любви, она сделала бы это так - кончиками пальцев.
- Я знаю, знаю. Я просто хочу понять, что творится в твоей голове. Я поняла, что ты хочешь. Теперь просто скажи мне, зачем. Ты хочешь просто взорвать парламент? Страх - твоя цель?
"Его не устраивает, что Шторм не воспринимают всерьёз" - само собой рождалось в сознании - "Он как мальчишка. Устрашить, громко закричать, что-то разбить - лишь бы обратили внимание. Лишь бы заметили. Ему нужно это."
- Ну хорошо. А как вы донесёте общественности свои требования? Если вы просто это сделаете, ничего путного ведь не выйдет. Ответственность за теракт может взять на себя кто угодно. Вы же не хотите потратить зря время и силы. Что ты хочешь им показать?
"Хотела бы я знать это. Главное сейчас - чтобы за личными амбициями ты не забыл первоочередного. Если у меня получится напомнить ему, ради чего всё это затевается, всё уже не зря. Как разубедить его играться в Гая Фокса, подумаю позже."
- Я очень беспокоюсь, Константин, - словно эхо от его "Я беспокоюсь, Гели".
Он сходил с ума. И, если процесс необратим, за черту безумия она шагнёт под руку с ним.

Отредактировано Angelika Metzger (2013-01-30 18:48:54)

Самый разумный выход из сложившейся ситуации - отговорить Константина от его безумной затеи. Чтобы он и думать забыл о том, что затеял.
Но глупо было обманывать себя. Бесконечно убеждать себя в том, что Рихтер никогда не воплотит свои мечты и дерзкие замыслы в жизнь было слишком наивно. В конце концов Константин был твёрже в поступках, чем иные - в словах. Ангелика понимала, насколько трудно даётся ему ожидание и как тяжело не давать себе изводиться, пережидая проволочку. Понимала - и внутри боялась того момента, когда Константин ударит кулаком по столу и решит, что менять всё нужно сейчас, не откладывая на завтрашний день.
- Ты же понимаешь, о чём просишь. Я стану твоей соучастницей, если стану тебе помогать...
У Гели было ещё несколько секунд на раздумья, пока Рихтер закуривал. В обществе друг друга они постоянно необычно много курили - везде, всюду, когда только можно и нельзя. Это было странно, но уже так привычно.
- Раскрыв сразу себя таким образом, вы сожжёте мосты. Будут искать не просто хакеров и недовольных режимов. Начнётся охота на организаторов теракта и всех к нему причастных. Для тебя больше не будет ни одной безопасной минуты... - женщина потрясла головой и потянулась к пепельнице, где наполовину истлела уже оставленная ею сигарета. Нет, Константину не нужны были предостережения. Ещё немного - и он решит, что ему читают нотации. Тогда взбеленится и надуется, как ребёнок, которому мама рассказывает простые истины - давно знакомые, но такие удручающие и тоскливые.
- Наверное, самое действенное - это обращение к народу. С трибуны или через телевидение. Я тебя удивлю, если скажу, что не все даже слышали о "Шторме"? Кого из обывателей интересуют какие-то хакеры, взламывающие банковские системы? Пока их собственные деньги целы, никто не горюет.
Дым сразу от двух сигарет заполонил небольшую комнатку. Простыни на постели были вроде бы чистые, но уже прокуренные, и Гели не хотела знать, просила ли сегодня утром какая-нибудь другая у Константина сигаретку, сидя на том же самом месте, где сидела сейчас она.
Потерев кончиком пальца висок, Гели продолжила:
- Заявить о себе нужно сразу и без формулировок, которые могут быть истолкованы двояко. Скажем... Скажем, в прямом радиоэфире за минуту до взрыва или тотчас после него. Чтобы точно не оставалось сомнений. Ты ведь чётко знаешь, чего вы хотите, правда? Ты не раз мне это популярно объяснял. Так напиши манифест, Константин. Отправьте его в крупную газету. Пригрозите новыми жертвами, если не напечатают или напечатают неверно.
Ангелика сама не заметила, как стала думать лишь о том, как помочь ему. Уже потом она вспомнит, как невероятно боится за него и не желает позволять ему воплощать задуманное. Но сейчас человеческое было на втором месте.

Он теперь загорелся этим. Гели могла поклясться, что в его голове уже складываются те самые слова, которые он будет начитывать на плёнку, что будет уже очень скоро звучать из каждого радиоприёмника. Даже мурашки побежали, когда Ангелика представила себе это - голос Константина надо всем городом, читающий ему приговор. Голос, от которого не скрыться. Гели даже захотелось отстраниться от Константина: она знала, какую участь он уготовит всем, что встанут у него на пути.
- До сего дня не с чем было бежать к нему сломя голову. Его не интересуют хакеры, а вот те, кто готовят теракт, явно достойны внимания. Ты не боишься, что теперь мне есть, что ему рассказать, Константин? - Гели обхватила мужчину за шею свободной рукой, - Ты никогда не думал о том, что я с потрохами сдам тебя куда полагается, когда наступит нужный момент? Неужели не боялся, что я тебя предам?
Чушь собачья. Фрау Мецгер, выросшая на книгах о рыцарях без страха и упрёка, видела кого-то подобного в своём любовнике. Она всегда знала - рядом с представителем госаппарата она оказалась случайно. Гели ведь вышла за Юргена, когда тот ещё не занимал свой пост, и была не в восторге от его внезапного назначения.
Константин всё это знал. Но поддеть его в отместку было делом чести.
- Тогда нужно начинать готовиться уже сейчас, - женщина прикрыла глаза, чувствуя виском дыхание Рихтера,- Запустить запись в эфир тоже не так-то просто. Нужен кто-то, кто сможет провернуть это... Подкупать работников радиостанции - это самоубийство. Взять их в заложники? Боже, это труднее, чем звучало сначала...
Её бормотание было прервано требовательным поцелуем. Ангелика откинула голову, готовая к продолжению, которое, зная Константина, не могло не последовать. Едва перевалило за середину дня, и завтрашнее утро казалось ещё очень далёким, хотя женщина знала: стоит закрыть глаза и позволить времени нести их по своим волнам, как день пройдёт незаметно. А надо ещё успеть написать Юргену о том, что она не придёт ночевать... Главное - найти коммуникатор, пока он не сгинул бесследно в складках одеяла.
- Что говорит Оливер? - тихо прошелестела Гели, наслаждаясь прикосновениями Константина, - Он одобряет идею?..

Отредактировано Angelika Metzger (2013-02-05 15:09:13)